Тихо распахивали двери школы в Нижнем Новгороде, когда уже Игорь Петров, сладко улыбаясь, насыпал свежий грунт и укрывал молодые саженцы рыхлым торфом. Его руки нежно счищали корки сбитой земли, а грабли сжимали хрупкие стебли подснежников, которые он высаживал перед началом занятий. В этот час город все ещё мерцал под прозрачными шторами росинок, а Игорь уже уничтожал сорняки, распределяя вдоль дорожек запахи мятного одеколона и терпкого пахучего кизилового духа.
Он был человеком тишины, которую сломить мог только скрип веток или шорох перьев. Ученики, спеша в классы, бросали взгляды на его овцы и потом мчались дальше, забывая уже через десять минут о человеке с огуречной цепочкой в руках. Но в один осенний день, когда Игорь закапывал молодые подсолнухи у школьной стены, к нему подбежала Полина, девочка с пытливыми глазами, похожими на зеленые звёзды.
— Почему ты вечно работаешь с цветами? — спросила она, откинув прядь русских кос. — Не хотел бы ты стать, например, поэтом или даже королём рынка?
Игорь молча помыл руки в луже, вымыв там услугу одного дня:
— Подойди, — сказал он, указывая на грядку розовых картофелек и былины гелениума. — Посмотри, как мы трудимся.
Они прошлись по аллеям, и Полина увидела, как солнечные зайчики играли на листьях рябины, а над ящиками с петрушки вился кувшинчик, принесённый ветром. Игорь замолчал, и в тишине раздался треск сухого ветра:
— Все, что ты видишь, посеял я. Мои руки не держали ни бумаги, ни золота, но я смотрю на этот цветник, и мне кажется, будто взял из земли зерно и вырастил его в слово. Не каждому дано быть королём рынка… а уж поэтом точно. Но кормить сердце людское красотой — тоже целое дело.
Полина вдохнула аромат земляники, росшей у герани, и как-то без слов поняла, что сила не в звании или золоте, а в умении заменить шум и суету тем, что растёт в тишине.
С тех пор, проходя мимо, она говорила:
— Спасибо, дядя Игорь.
А он отвечал редкой, но искренней улыбкой, в которой умещались все саквы труда и мало слова.
