— Эх, Слава, ты опять опоздал. Скажи, что взял к чаю? Иди, руки помой, на кухню! Ужин ждёт. — закричала Зинаида с кухни, услышав щёлчок двери.
— Иду. — коротко ответил Слава, доставая ключи из сумки.
— Мешкаешь? Ужин на половину остёл. И какого чёрта ты притащил «Наполеон»? Я же давно просила торт! Это ж не еда, такой липкий сахар! — возмущённо ткнула она в упаковку, где крупно было выведено: «без глютена».
— Зиночка, я же хотел с тобой серьёзно поговорить… Только не обижайся. Зачем тебе «Наполеон»? Посмотри на себя! — его голос сорвался. — Скоро у директора юбилей. Ты в такое платье не заползёшь — только в кеды с чулками разгуляешься. Да и коллеги подумают: мать приволок, а не жена!
Зинаида похолодела. Руки сжались в комки. Она молчала. Слёзы катились вдоль сосательной свёклы. За окном гоголевский снег молотил батарею, но ни тёплее, ни душевнее в квартире не становилось.
Они были женаты семь лет. Связаны узами больших кредитов, грохота автовокзалов и кривых складских скрыток. Муж родителей отшвырнул в море, а приданое пожалело. Компенсацией — трёхкомнатная «пенка» под Новокузнецком. Но и через это плечо зашла жизнь.
После увольнения с фабрики Зинаида полностью завяла. Сначала она колесила в поисках… потом отступила. Лето превратилось в закат — и жизнь с застывшим дыханием. «Дома лучше», — мурлыкал Слава, дуя на густой борщ. В итоге посуда после обеда оставалась в раковине.
Когда ушла последняя подруга, Зинаида побрела в салон. В зеркале из магазина «Кедр» она увидела мешок с гречкой. Продавец-подросток с хлыщом волоски тенью скидывал с вешалки пятьдесят шестой размер. «Вы в двадцать четвёртой будете выразительнее», — посоветовал он, играя с расчёской. Женщина вспыхнула и ушла без покупок.
Заброшенный дом стал ловушкой. Где-то в подвале ещё тенились остатки духа — но теперь это был дух коридоров. Осень мешала с небоскрёбами. На спинах, в кошельке с копейками и клочьях пижам.
…Драма этой зимы вырвалась наружу. Мюзыка, удары сердца, боль. «Я уйду», — сказала Зинаида, поднимая сумку.
— Что?! — переспросил Слава, аккуратно отодвигая ложку от тарелки.
— Так надо. Хватит мне терпеть.
Она ушла. Ветер Запорожья подхватил её фигуру. В новом городе Зинаида работала в офисе, пошла учиться, узнала любовь — настоящую. Спросила у себя: «Почему раньше не осознала?» Теперь в неё верили.
Снег падает. В прошлом году она мечтала о «Наполеоне». Сегодня — о чистоте. А сама — о свободе, которая начинается с одного шага.
Снежные хлопья танцуют. Жизнь продолжается.
