— Ну и когда вы собираетесь вернуть мои деньги? — голос Анны Семёновны звенел, как колокола во время бури. Она протянула руку через стол, и в её пальцах дрожал стул.

— О чём вы? — Елена замерла, кружка с чаем зависла над блюдцем, как птица на ветру. Домашний пёс Тимофей громко заскулел, чувствуя обстановку.

— Не делайте из меня дурочку! — Анна схватилась за скатерть, будто могла призвать духи прошлых лет. — Тридцать тысяч рублей на свадьбе! Сказала — «на обустройство», а вы с Мишей квартиру краше моего детства сделали! Думала, будите совестью, а вы даже смотреть вперёд не хотите!

Елена стиснула зубы. Платье «молодой жены» исчезло в развятое рабочее, а глаза превратились в морские сёлки.

— Анна Семёновна, вы же сами сказали — «подарок без возврата». Да как же вы могут… — её голос затих, как дымок в лютом ветру.

— Я о чём говорю, то и есть! — Анна встала, как будто собиралась взобраться на крышу. — Целый год откладывала на Крым, а вы мешаете! Думайте обо мне!

Михаил, опершись на холодную плитку балкона, вздохнул. Каждое воскресенье эти сцены повторялись. Сначала горечь — потом утемнённый уют, потом снова — вихрь обид и сборки сцен.

— Может, чашечку чаю? — Елена попыталась, но улыбка вышла сухой, как ржавая бинтвейл.

— Не начинайте, Елена Александровна! — Анна воровато швырнула конфеты в рот, будто перехватила лакомство у себя. — Вот решение: весь ремонт кухни, плитка, обои — своими руками. Надо же, чтоб память ваша прояснилась.

Минута молчания, зажатая как стальная щётка. Михаил вернулся, его лицо было свечой, готовой к взрыву.

— Э, мам, уже с этим начали, — он сел, как будто плюхнулся в лужу. — Мы же по графику работаем.

— Что-то серьёзное, — Анна напряглась, словно пружина. — Всё подсчитано. Вон, список. Посчитаете долги, и свят будет мир.

Михаил и Елена обменялись взглядами — взглядами, что выжигали не хуже портвейна. Надо было решать всё по чести. Но Анна, кажется, каждый пошёл к какому-то новому аду, где деньги измерялись не денегной, а памятными монетами обиды.

Пирог, оставленный на пороге, стал началом примирения. Простые палочки, некогда хрустящие, заговорили о свете. «В следующие выходные» — четыре слова, способные изменить всё. Но Анна, ставшая Тимофеем с чашкой пива в руках, всё же вспылала. «Ты всё равно должна» — шепот, который никогда не исчезал полностью.

Пока мужчины починили забор, Елена отмылась от мыслей о миллионах. Любовь и забота, словно лав, потихоньку омывали душу. Но память о списках, как накрытый суп, иногда грозила взорваться.

А кухней, наконец, занимались не от долгов, а от цели: сделать родное кормовое тепло. Даже если однажды кто-то позабудет.