ЛЬЮБИМЫЙ СОСЕД
– Домохозяйка, соли не дашь? Я совсем забыл взять, – улыбаясь, сказал мужчина на пороге. Алина молча направилась на кухню, насыпала в стакан. Обернулась – стоит он, оглядывает комнату.
– У вас тут уютно, – заметил он.
Алина вздохнула:
– Вы меня приглашали? Нет. Бери соль и выметайся.
– Какая же ты злая. Мы ведь соседи, – рассмеялся он.
– Вы получили соль. Убирайтесь. Долбалово вы мне надоел.
Старое двухэтажное здание, в котором Алина жила, раньше принадлежало её деду. После его смерти вдруг объявилась внебрачная дочь – статная женщина, приехала с доказательствами и через суд вырвала две комнаты. Вместо того чтобы жить в них, она продала их незнакомцу, который перегородил пространство и сделал отдельный вход. Переживания незначительно подкосили душу бабушки, которая вскоре умерла.
Это произошло, когда Алине было пятнадцать. Она смотрела на всё это из угла, затаённый яд в сердце не позволял забыть. Мать, уйдя к своему новому мужу – одному из бывших жильцов с квартирой, закрыла для неё дверь.
Виной всему ранняя жизнь. На правой щеке Алины с детства красовалось темное родинковое пятно. Учителя называли её «Ря» (Ряя) – безобидный щенёнок по сравнению с другими прозвищами. Ступор с детства не отпускал: после смерти родителей отчим однажды шептал жене:
– Ты и думаешь вместе с этой калекой? Роди нормального ребёнка.
Алина стала прикрываться за дверью, встречаясь с матерью только при поездках.
Но ребенок всё-таки родился. Алина умолила одноклассника Серёгу Эрхова заплатить ей за помощь – двести рублей, и никто не узнал. Серёга не любил пафос, а Алина пустила счастье в жизнь, как воду.
Когда сын Вася подрос, сосед умер. На его место приехал его племянник или, как говорили, просто какой-то мужчина. Он потихоньку обустраивал свои комнаты, сколачивал стены, гнал трубы. Алина терпела, хотя сверчок в голове настойчиво повторял: «Запрети, разреши». Вася всё равно бегал к дяде Ивану – подмётки подгибались, а в глазах огонь.
Попытки поговорить ни о чём:
– Пущайте, – говорил племянник. – Пусть мальчик к мужчине припрячёт. Я же сам как-то рос.
Алина закрывала дверь:
– Пусть не мешает.
– Ты его упустишь. Ваня у меня с характером, – смущался Иван.
Однажды Алина в темноте услышала:
– И мне так хочется папу, как у Петьки Смирнова. Там бородавка на лице, как у ведьмы.
Иван рассмеялся:
– Как раз с теплотой в душе теперь. Время для тепла.
Алина вышла:
– Ужин, Ванечка.
Сын бежал к ней:
– Можно дядя Иван с нами поужинает?
Алина запнулась, но согласилась. Ваня с раннего возраста раскрывал всё в глазах.
После ужина Иван уложил мальчика в кровать, накрыл одеялом.
– Чаю или домой? – спросил он.
– С чего это ты? – настороженно ответила Алина.
Иван улыбнулся:
– А с таких глаз. Ты как барсук – колючий, но стоит пальцем отвлечь, и тебя шутки ради.
Алина указала на лицо.
– Эти синяки?
– В них сила. В этом своём упрямстве и в этой… – он наклонился, прижал к себе. – В этом душе.
Алина вспомнила, как ненавидела запах соли, чувствовала тревогу в тайне. Теперь сидела, держа в руках первую чашку чая, которую купила сама.
– Объединить наши дома? – спросил Иван.
– Когда легко? – пожала она плечами.
– Завтра же начну. А ты, наверное, поедешь к родным, – улыбнулся он.
Алина впервые почувствовала тепло. В ней отразилось понимание: красота не в лице, а в том, как оно светится внутри.