**Дар, за который неловко**
Корзина с яблоками и грушами стояла на кухонном столе, словно немой упрёк. Антонина Сергеевна в который раз скользнула по ней взглядом и тяжело вздохнула. Из гостиной доносился голос ведущего — муж, Иван Петрович, смотрел передачу про подледный лов. Ему, разумеется, всё было нипочём.
— Тося, ты скоро? Самовар остывает, — окликнул он.
Антонина поморщилась. Даже чайник не мог включить сам.
— Иду, — буркнула она, доставая из буфета баночку малинового варенья.
В зеркале прихожей мелькнуло её отражение — седые пряди, морщинки у глаз. Казалось, будто вчера она шла под руку с Иваном из загса, а сегодня уже отмечали пятидесятилетие их дочери.
Дочь. При мысли о Ларисе сердце сжалось. Они поссорились неделю назад, и с тех пор та не звонила. Как всегда, виноватой оказалась Антонина. А ведь хотела как лучше.
На столе рядом с чашкой мужа лежала фотография в дубовой рамке — их свадьба. Молодые, счастливые. Кто бы мог подумать, что через сорок лет их жизнь превратится в череду недомолвок и обид?
— Чего застряла? — снова раздался голос Ивана.
Антонина оторвалась от воспоминаний и понесла поднос с чаем.
— Что, всё переживаешь? — спросил Иван, не отрывая глаз от экрана.
— А тебя, вижу, вообще не тревожит! — вырвалось у Антонины. — Позвонил бы Ларе, извинился.
— За что? — Иван наконец повернулся. — За то, что подарили ей подарок? Ерунда какая-то.
Антонина поставила поднос и села на край дивана.
— Ужасный подарок, Ваня. Я сама это понимаю.
— Обычный самовар, — пожал плечами муж. — Дорогой, между прочим. Пять тысяч рублей отдали.
— Не в деньгах дело, — вздохнула Антонина. — Ты бы видел её лицо! Ей же этот самовар не нравился с детства, а мы его вытащили с чердака и вручили на юбилей! Она решила, что мы издеваемся.
— Да не издевались! — заерзал Иван. — Просто думали, что хорошая вещь. Антиквариат ведь!
Антонина покачала головой. Мужчины не понимали тонкостей. Этот самовар им подарили на свадьбу дальние родственники Ивана. Антонина помнила, как маленькая Лара, тыкая в него пальцем, говорила: «Мама, ну что за ужас? Как будто бабушкин сундук!» И вот теперь они преподнесли его как драгоценность.
— Вкусы меняются, — упрямо бормотал Иван. — Сейчас ретро в моде. Эти хипстеры гоняются за такими вещами.
— Лара не хипстер! — воскликнула Антонина. — Она главный бухгалтер в солидной фирме! У неё в квартире — скандинавский стиль, а не деревенская изба.
— Ну и что? Могла просто сказать «спасибо» и убрать в кладовку, — проворчал Иван. — А не устраивать сцену при гостях.
Антонина вспомнила тот момент: Лара открыла коробку, замерла, потом подняла на них глаза.
— Это тот самый самовар с чердака? — спросила она тихо.
— Да, доченька! — радостно ответила тогда Антонина. — Помнишь, ты всегда им любовалась?
В зале повисло молчание. Лара побледнела:
— Я его ненавидела. И вы это знали.
— Преувеличиваешь, — Иван отхлебнул чай. — Подумаешь, подарок не понравился. У нас других проблем нет?
— Есть, Ваня. Главная — мы не знаем свою дочь. Не понимаем, что ей нужно.
Иван хмыкнул:
— Не драматизируй. Просто характер у неё тяжёлый — весь в тебя.
Антонина хотела ответить, но зазвонил телефон. В душе мелькнула надежда — может, Лара?
— Алло?
— Тоня? Это Нина Семёновна, — раздался голос соседки. — Поможешь с этими новыми таблетками? В инструкции ничего не разберу.
— Сейчас зайду, — ответила Антонина.
— Кто звонил? — спросил Иван.
— Нина Семёновна. Помогу ей с лекарствами — и вернусь.
— Вечно ты носишься, как Феврония-спасительница, — проворчал муж. — А ужин кто готовить будет?
— Щи в холодильнике, разогрей.
Нина Семёновна открыла дверь сразу.
— Заходи, родная! Я пирог с капустой испекла, чайку попьём.
Пока соседка хлопотала на кухне, Антонина разглядывала фотографии на стене: Нина с семьёй, все улыбаются.
— Как Ларочка? — спросила Нина, ставя на стол чашки. — Отошла после развода?
— Вроде да, — уклончиво ответила Антонина.
— А внук? Серёжа в академии, да?
— Да, на третьем курсе.
Нина прищурилась:
— Ты сегодня какая-то грустная. Что-то случилось?
Антонина не выдержала — выложила всё: про самовар, ссору, упрямство Ивана.
— Знаешь, что нужно? — сказала Нина, когда та закончила. — Поговорить с Ларой. Без Ивана. Признать, что ошиблись.
— Она трубку не берёт, — вздохнула Антонина.
— Так сходи к ней! — Нина махнула рукой, как будто это было очевидно. — Она ж не за тридевять земель живёт!
Антонина задумалась. Почему бы и правда не навестить дочь? Гордость мешала? Или страх услышать, что они с Иваном стали ненужными стариками?
— Ты права, — твёрдо сказала она. — Сегодня же заеду.
Дома Иван, как и ожидалось, сидел перед телевизором.
— Ваня, я к Ларе поеду.
— Зачем?
— Помириться. Признать, что с подарком облажались.
— Да ну тебя! — Иван повернулся к ней. — Самовар — отличный подарок!
— Дело не в самоваре, а в том, что мы живём в разных мирах. Не слышим её.
— Ладно, — неожиданно сдался Иван. — Только не говори, что я согласен. Я считаю, подарок был хороший.
Лара жила в новом районе. Пока автобус петлял по улицам, Антонина думала: как же сложно бывает понять самых близких.
Дверь открыл Сергей.
— Бабуль? Ты чего без предупреждения?
— Сюрприз, — улыбнулась Антонина, протягивая кулёк с ватрушками. — Мама дома?
Лара, услышав голос матери, вышла из кабинета, и в её глазах Антонина прочла ту самую надежду, которая, казалось, была уже потеряна — и в этот момент обе поняли, что главное не подарки, а желание услышать и принять друг друга таким, какой есть.
