Прихожка в старой хозке была узкой и длинной, будто коридор в подводной лодке. Стены украшали пожелтевшие обои с незатейными ромашками, а под ногами скрипел паркет, помнвший ещё хрущёвские времена. Здесь всегда стоял аромат тушёной капусты и слабого отголоска кошек, хотя у квартиры номер семь кошак был лишь у соседей.
Людмила Андреевна открыла дверь не сразу. Сначала возилась с цепочкой, потом пялилась в глазок, и только потом впустила дочь.
— Ну наконец-то! — обняла она Танюшу. — А я уж думала, ты не придёшь. Забегай, пирог только что достала.
Таня неловко переминалась на пороге, сжимая в руках пакет с гостинцами.
— Мам, я просто заскочила на минутку. Сашка в машине ждёт.
Лицо Людмилы Андреевны сразу померкло.
— Как это — на минутку? Я ведь пироги пекла, стол накрыла. Тётя Валя с пятого придёт, баба Груня с внучкой. Юбилей же — не фунт изюма!
— Мам, — Таня покусывала губу, — я же говорила — у свёкра сегодня семдесятилетие. Ресторан забронирован, все родственники съедутся. Не можем же мы не пойти!
— А ко мне, значит, можно? — Людмила Андреевна скрестила руки. — Своя мать хуже чужого свёкра, да?
— Ну что за еру? — Таня чувствовала, как наступает на старые грабли. — Я предлагала завтра собраться, по-семейному. Но ты ни в какую — только сегодня!
— А как же! — мать всплеснула руками. — Я что, завтра родилась? И Зинка уже собралась, и пироги я напекла — что я людям скажу? Что моя дочь чужих родственников роднее матери по-считала?
В прихожке стало душно от запаха горячей выпечки. Таня судорожно сглатывала ком в горле — то ли от пирога, то ли от вечного чувства вины.
— Они же не чужие, свёкор, в конце-то. Да и приглашение мы неделю назад получили.
— Неделю? — Людмила Андреевна фыркнула. — А я когда родилась-то? Вчера? День матери надо помнить без приглашений!
Таня глянула на часы. Сашка ждал уже двадцать минут.
— Мам, не могу спорить. Держи, — она протянула пакет. — Электрочайник, как ты просила. И вот ещё, — достала конверт, — на пальто в «Берёзке».
Людмила Андреевна даже не взглянула:
— Подарки мне не нужны. Дочь бы родная не забывала. Да и Катюша где? Бабушку поздравить поленилась?
— Катя с температурой, тридцать восемь. Я звонила! С ней няня сидит.
— Няня! — мать закатила глаза. — Бабушка что, не справится?
В дверь позвонили. На пороге стояла тётя Зина, соседка — в праздничном ситцевом платье и с тортом.
— Люсенька, с юбилеем! — воскликнула она, но сразу прикусила язык, увидев напряжённые лица.
— Заходи, заходи! — Людмила Андреевна вдруг оживилась. — Вот, моя Танюшка. Заскочила на минутку — и к чужим людям!
Тётя Зина заёрзала:
— Ну что ты, молодые — сами знаете…
— Да я и не держу! — мать отступила, давая проход. — Иди, иди, Тань. Не задерживайся.
Таня поставила пакет на тумбу, положила конверт.
— С днём рождения, мам. Извини.
Она поцеловала мать в щёку и выскользнула в подъезд, где пахло сыростью и старыми газетами.
В машине Сашка нервно стучал пальцами по рулю:
— Ну что, как?
— Как обычно, — Таня пристегнулась. — Сказала, что я ей не дочь.
Сашка вздохнул:
— Может, правда остаться?
— А что изменится? — она закрыла глаза. — Завтра будет новый повод. То торт не тот, то Катюша шумная, то редко прихожу. Замкнутый круг.
Когда подъехали к ресторану, свёкор — Владимир Иванович — встретил их у входа:
— Опаздуны! — обнял обоих. — Таня, как мама?
— Ничего, — она заставила себя улыбнуться. — Завтра с Катей приедем.
За столом свекровь — Надежда Фёдоровна — тихо сказала:
— Витя всё рассказал. Моя свекровь тоже была… сложной.
— Как справлялись? —Таня не удержалась.
— Пока не поняла: нельзя ждать от людей того, чего они не могут дать.
Поздно вечером, когда Катя уже спала, Таня написала матери: «С днём рождения, мам. Люблю. Завтра приедем».
Ответ пришёл не сразу: «Спасибо. Торт у Зинки — сплошная маргаринка. Твой бы лучше».
Утром Таня пекла медовик, Катя надела самое красивое платье, купили хризантемы.
Людмила Андреевна открыла сразу, будто ждала у двери:
— Бабуля! — Катя вцепилась в неё. — Смотри, какие бусы!
— Ой, роднулька! — бабушка расцвела. — А я думала, ты болеешь!
Таня протянула цветы:
— С днюхой, мам.
— Заходите, чайник кипит, — мама повела их на кухню. — Вчера Зинкерин торт — фуфло полное. Чуть живот не скрутило.
Таня переглянулась с дочкой и улыбнулась. Мама есть мама. Со всеми её «маргаринками» и вечными обидами. Но когда она обнимает Катю — весь мир становится теплее. А значит, и эти моменты — бесценны.
