ПОГРЕБАЛЬНЫЙ ГНЕВ
Ольга почти завершила свою утреннюю рутину — выгуляла пуделя Барбоса, — когда вдруг тот гордо зарычал у калитки. Маленький пес всегда лаял на почтальонов. Тот, заметив охранника и хозяйку, сдался и швырнул в неё ярким конвертом, рванул на велосипеде и скрылся за углом.
Оля с настороженностью схватила письмо. Редко сейчас люди обменивались бумажными посланиями. Вспомнилась молодость, когда проводила часами у почтового ящика, ждала письма от подружки, от кавалера, из неприемлемой заграницы… Позже — результаты экзаменов в университете, письма из общежития.
Теперь же письма приносили одни депрессии: штрафы, налоги, реклама.
Оля разорвала пухлый конверт. Внутри — приглашение на именины внука троюродной сестры в Екатеринбурге.
— Сколько же это лет прошло? — задумалась она. — Последний раз виделись, когда мне было девятнадцать, в её воронежской квартире. Тогда все хлопотали о замужестве девушки… Ах нет — бывала я там и по свадьбе её младшего братца!
Ольга вспомнила тот роскошный пир: три костюма невесты, презенты, которые могли бы покрыть полугодовой доход среднестатистического жителя.
Прошло почти сорок лет. А она уже бабушка внука… С ума сойти. Но в её воображении — всё ещё высокая, красивая женщина, от которой исходила неуместная для её поколения энергия.
Да, раньше они часто пересекались, делили радости и печали. Теперь же — только формальности и недоговорённости.
Все родные Оли были рождены в еврейских местечках, многодетных семьях. Только её родители перебрались в Москву. Именно это сделало их особенными.
Советскими�� стремились в столицу за продуктами, лекарствами, на красную площадь.
Вот и у её бабушки был домик у метро — как «хлеб на стол», здесь подавали ужин и принимали всех: родню ближнюю, дальних…
Родственники приезжали партиями — раз в год и почаще.
Оля помнила, как вспоминались те времена: громадная семья в маленькой квартире, смех, азартные перестановки мебели, странности родных.
Часто приезжали три тёти из Гомеля. Старшая — саксофонистка — приезжала в отпуск с мужем. Всегда безупречна, ждала взгляда на завитки.
Средняя — простая медсестра, ласковая и умная. Не понимала, зачем терпит мужа-алкана, несмотря на его внешность.
Младшая — незаметная, но любимая. Ее желали подражать, копировали жесты и наряды. В итоге она уехала за границу.
Еще была кузина из Калининграда — романтическая и истеричная. Приезжала после очередной любовной катастрофы, плакала над пловом и мантами.
Молчаливые кузены-бюджетники вечно что-то ремонтировали.
Другой родня — дядя, который воровал свинину на мясокомбинате.
Папины родственники приносили копченые колбаски и оливки.
«Кто же их ест?» — недоумевала та же девочка.
Список можно было продолжать. Впрочем, не всех успела познакомить. Говорили, что есть троюродная сестра, которая «похожа как две капли воды на меня». Не поверить трудно, но и не важно.
Уже в шестнадцать Оля столкнулась с родственниками мамы, которых не знала вообще. Они вспоминали утраченную родословную, а кузен-новичок взахлеб молол. Влюбленности не было, но внимание радовало. Мама в панике: «Это почти близкородственное брак!» Дочь парировала: «У еврейских все нормально».
Когда семья уехала, кузину не увидел долгие годы. Позже узнала, что он украл томик отца — и тот обижался долгие годы.
После отъезда в заграницу, после смерти бабушки, связи ослабли. Оставалось только формальное взаимодействие.
Недавно Оля с мужем прошла тест ДНК — ради любопытства. И вот — запросы от бывших родичей. Сначала радость: «Вдруг найдётся миллионер?» Потом мысли: «Мы же не хотим с нынешней родней — зачем новые?»
Она снова заглянула в открытку.
Надо придумать отказ и отправить подарок. Думаю, нас не ждали. Иногда прошлое — это грустная история. Особенно когда ты только посторонний в ней.
Отец не узнает по телефону — сама решу, — решила она, закрывая калитку и возвращаясь в просторный загородный дом, где одно молчание и прохлада.