В тихом спальном районе, где аккуратные палисадники соседствовали с утренними кивками знакомых лиц, выделялась одна квартира — не внешностью, а своим обитателем.
Григория Петрова знали здесь лет двадцать, но мало кто мог похвастаться знакомством. Вежливый старик, кивал в коридорах, иногда выдавал бледную улыбку. Ни болтовни, ни визитов.
Он жил одиноко на третьем этаже ЖК «Берёзовая роща» — дом с облупленной штукатуркой, где плющ оплетал стены, а почтовые ящики жужжали. Ни семьи, ни гостей, ни увлечений.
Но шумы… их игнорировать не удавалось. Сперва тихое шуршание, словно когти стучат по дереву. Потом протяжный стон, заставляющий замереть — не крик ли человека? Порой яростное царапанье в дверь. Однажды ночью раздался леденящий вой.
Соседи оправдывали: «Старик, телевизор громко смотрит!» Шутили про ужастики. Скоро шутки кончились. Звуки росли — нервирующие, хаотичные.
Соседка Светлана, мать двоих, подсунула записку: «Уважаемый Григорий Иванович, шум мешает детям. Если нужна помощь — отзовитесь». Ответа не последовало.
Другой сосед, Дмитрий, постучал. Дверь приоткрылась на цепочку. Бледное лицо, запавшие глаза. На вопрос «всё ли в порядке?» Григорий пробормотал невнятное и закрылся.
Поползли сплетни: «Психическое расстройство», — шептались. «Там кто-то спрятан…», «Диких зверей держит!»
Доказательств не было. Квартира — крепость, шторы опущены. Жалобы оставались без ответа.
Потом, в конце ноября, наступила тишина.
Ни следов Григория, ни шагов, ни скрежета в три часа ночи. Некоторым стало легче.
На третью ночь тишину разорвали новые звуки — жутче прежних. Скрип, царапанье, душераздирающий вой.
«Казалось, кто-то рвётся на свободу когтями», — вспоминала Светлана, дрожа.
На седьмой день Дмитрий с соседом Александром вызвали полицию.
Открыв дверь, стражи порядка остолбенели.
Квартира погрузилась во влажную тьму, пропитанную запахом тления. Перевёрнутая мебель, ободранные обои, пол, усыпанный клочьями одеял и картона.
Но главное — собаки.
Восемнадцать созданий. Одни хрипло лаяли, подползая к двери, рёбра проступали сквозь клочковатую шерсть. Другие лежали неподвижно — под столом, в углах.
Посреди хаоса на матрасе покоился Григорий. Глаза закрыты, руки на груди — будто спит. Но жизни не было.
Врачи установили: скончался во сне шесть дней назад — тихо, от старости.
Но псы остались. Голодные, перепуганные, ждущие.
Квартира оказалась не логовом ч
Квартира оказалась не логовом чудища, а приютом: Григорий годами тайно спасал брошенных псов, отдавая им пенсию и последний кусок хлеба, а теперь их тихое скуление по ночам — уже не пугало жильцов Берёзовой рощи, а звучало вечным поминальным звоном по человеку, чьё огромное сердце стучало только для безмолвных.
