– Довольно! Больше не потерплю! – голос Варвары Семёновны дрожал от ярости. – Артём, либо ты образумишь эту… эту барышню, либо я уезжаю навсегда к тёте Гале в Пермь!
Алёна застыла на пороге кухни, сжимая в руках авоськи с картошкой и селёдкой. Свекровь стояла посреди комнаты, багровая от гнева, и тыкала пальцем куда-то в сторону двери, будто там притаился невидимый враг.
– Мам, да успокойся ты, – Артём отложил в сторону газету «Советский спорт». – В чём дело-то?
– В чём дело?! – Варвара Семёновна всплеснула руками, как баба на базаре. – Спроси лучше у своей супруги, что она вытворяет! Иду я сегодня от Лидии Павловны, а эта… – она бросила на Алёну взгляд, полный презрения, – болтает с Марфой с третьего этажа и наговаривает, будто я, видите ли, дома сижу безвылазно, как тюремный кот!
Алёна поставила авоськи на пол и закрыла глаза. Опять. Снова.
– Варвара Семёновна, я ничего такого не…
– Не говорила?! – перебила свекровь. – А что тогда ты трепалась Марфе? Что тебе «втроём тесно»? Что хочется вечером «без свекрови посидеть»?
Артём беспомощно переводил взгляд с жены на мать, будто следил за матчем в пинг-понг.
– Алёна, это правда?
– Артём, я просто… – Алёна сглотнула ком в горле. – Марфа спросила, как живём, я и сказала, что иногда хочется, чтоб телевизор потише.
– Потише! – фыркнула Варвара Семёновна. – Значит, я мешаю! Я тут лишняя, как пятое колесо в телеге!
– Мам, ну что ты, – Артём потянулся обнять её, но та дёрнулась, как ошпаренная.
– Не гладь меня, как кота перед забоем! Всё ясно! Ваша драгоценная Алёнушка хочет меня, старуху, из родного гнезда выставить!
Алёне стало жарко. Родного гнезда! Да они с Артёмом полквартиры у его брата Валеры выкупили, когда тот в Питер укатил. А вторая половина и так Варваре Семёновне после смерти мужа досталась. И вот уже пять лет Алёна слышит, будто ютится в чужом доме.
– Варвара Семёновна, я никого выгонять не собираюсь, – проговорила Алёна, сжимая кулаки. – Это наш общий дом.
– Общий?! – свекровь закатила глаза. – Это мой дом! Здесь Артёмка родился! А ты тут – временная постоялица.
– Мама! – Артём вдруг вспыхнул. – Алёна – моя жена!
Варвара Семёновна взглянула на него с горьким укором.
– Значит, выбрал её, а не мать родную? Вот спасибо, сынок. Вот воспитала!
Алёна ушла на кухню. Руки тряслись. Сперва свекровь просто ворчала – то щи недосолены, то пол плохо вымыт. Потом началось серьёзнее – Алёна поздно встаёт, деньги на ветер пускает, бельё сушит неправильно.
А недавно дошло до того, что Варвара Семёновна шепталась с соседками, какая нерадивая невестка ей досталась.
– Алён, – Артём зашёл на кухню, – мать просто нервничает. Возраст.
– Возраст? – Алёна резко обернулась. – Артём, ей шестьдесят два! Она не беспомощная, она просто не может смириться, что ты женился!
– Не говори так.
– А как?! Пять лет, Артём! Пять лет я молчу! А хуже только становится!
Он отвернулся к окну, где за стеклом кружил снег. Алёна знала эту позу – когда он не знал, что сказать.
– Может, съедем на время к моему другу Витьку? – пробормотал он.
– Ты серьёзно?! – Алёна не поверила ушам. – Ты хочешь сбежать, вместо того чтобы разобраться?!
– Я не сбегаю. Просто не хочу, чтобы вы из-за меня…
– Мы ссоримся не из-за тебя! А из-за того, что твоя мать считает меня случайной гостьей в вашей жизни!
Из комнаты донёсся вопль:
– Артём! Либо она сейчас же извинится, либо я еду к тёте Гале!
Артём вздохнул, будто приговорённый.
– Алён, ну извинись. Ради мира.
– За что?! За правду?!
– За то, что маму расстроила.
Алёна смотрела на него и не узнавала. Когда-то он казался ей сильным, как медведь из сказки. А теперь перед ней стоял мальчишка, боящийся маминого гнева.
– Нет, – твёрдо сказала она.
Артём вышел. Через минуту – грохот, хлопанье дверей. Варвара Семёновна собирала чемодан.
Алёна села за стол. Надо было решать. Так жить нельзя.
Вспомнился разговор с матерью на прошлой неделе. Та выслушала и сказала:
– Алёнка, женщина – хозяйка в доме. Не давай собой помыкать, даже свекрови.
– Но Артём всегда на её стороне!
– Значит, он ещё не муж. Мужик должен семью защищать, а не юлить, как заяц между двух елей.
Тогда эти слова показались ей жёсткими. А теперь…
Артём вернулся, виноватый.
– Мама едет к тёте Гале. Говорит, там её хоть ценят.
– И что дальше?
– Поживёт, остынет…
– Артём, она не просто обиделась. Она ультиматум поставила. Либо я ползаю перед ней на коленях, либо скандалы.
– Алён, она же одна…
– Одна?! У неё Лидия Павловна, с которой она три часа по телефону трещит! У неё тётя Галя! У неё внук от Валеры, которого она на руках носит! Какое одиночество?!
Артём опустил голову.
– Но мы же семья…
– Семья – да. Но в семье должны быть границы. Я не против, чтобы мама жила с нами. Но я не служанка!
Он поднял глаза.
– Что делать-то?
– Ты должен поговорить с ней. Объяснить: мы – семья, и решения принимаем вместе.
– Она не поймёт.
– Поймёт, если ты не сдашься. Артём, мне тридцать. Я не намерена всю жизнь оправдываться за каждый вздох.
В прихожей – стук. Варвара Семёновна тащила чемодан.
– Артём! Хоть до такси проводи!
Он взглянул на Алёну и вышел.
Тишина. Впервые за годы – тишина.Прошёл месяц, и когда Варвара Семёновна вернулась, в её глазах уже не было прежнего огня — только усталая покорность, будто она наконец поняла, что время не повернуть вспять.
