Шесть месяцев счастья
— Боже, как же холодно. — И есть хочется до дрожи. Маленькая серая кошка сидела на скамейке у трамвайной остановки и с надеждой поглядывала на прохожих. Молодая пара замедлила шаг.
— Бедняжка… — вздохнула девушка. — Жаль, у меня ничего нет, — развела руками.
Парень дернул ее за рукав, что-то шепнул, и они растворились в толпе — все спешили с работы домой.
— Ну вот, и этим не угодила, — подумала кошка. — Ничего, я терпеливая. Подожду.
Она уже не помнила, где родилась, где жила раньше. Будто кто-то стер память. Или, может, серое настоящее затмило все прошлое.
— Но оно же было! — упрямо сопротивлялась кошка. — Не могла же я появиться из ниоткуда. Значит, была мама, был дом… Наверное, виноваты голод и холод. Они вытеснили все из головы. А люди проходят мимо, потому что я обычная, дворовая. Да еще и грязная. Хотя в этом нет моей вины. Посмотрел бы я на вас, проживи вы столько же в кустах да по помойкам…
Кошка и забыла, когда ела последний раз. Два дня назад? Три? Она шаталась к остановке, в глазах плыли радужные круги.
— Ну, вот и все. Пора, — прошептала кошка и рухнула на промерзшую землю.
Сколько пролежала — не помнила. Но вдруг почувствовала, как чьи-то грубоватые, но удивительно теплые руки поднимают ее. Ты закутал меня в свою куртку, и я впервые ощутила твое тепло. Мы уходили все дальше от той остановки, радуга в глазах медленно таяла. Так в моей жизни появились Дом, ты, твоя жена Ольга и ваш сынишка Ваня. Появилось имя. Вы назвали меня Дымкой. Красивое, ласковое.
Потом, стоя в тазике с теплой водой и глядя на грязь (воду меняли, наверное, уже третий раз), я думала: «Они есть. Наши кошачьи ангелы. Они услышали».
Говорят, кошки воду не любят. А мне было не страшно. Я верила: самое плохое позади, впереди — долгая, счастливая жизнь. С людьми, которые меня полюбили. И которых полюблю я. Всем сердцем.
Но, видно, всему есть предел. И милости кошачьих ангелов тоже.
Потом был визит к ветеринару. Женщина в белом халате долго осматривала меня, потом колола болезненные уколы. Я терпела — знала, это для моего блага.
На следующий день мы вернулись. Врач показывала какие-то бумаги, что-то долго объясняла. Я видела, как вы опустили плечи. Потом она указала на меня и сказала что-то. Ты вскочил со стула:
— Нет! Ни за что! — почти крикнул. — Мы будем бороться до конца!
И посадил меня в переноску.
Так началась наша маленькая война. Со смертью. Болезнь то отступала, то наступала вновь. Дни отчаяния сменялись днями надежды. Вы боролись — и я боролась. Стоически терпела уколы, таблетки. Без них радуга забрала бы меня слишком быстро.
Незаметно кончилась осень, пролетела зима. Весна растапливала сугробы.
— Если доживем до цветения сада, все будет хорошо, — говорил ты зимой, вынося меня на улицу.
Жаль, я этого не увижу. Болезнь победила. Сегодня, в это солнечное утро, нам придется проститься.
Извини, но даже сметанки не хочется. Просто подержи меня на руках — пусть я еще немного почувствую их тепло.
И еще просьба: включите Ване тот мультик. Про кота Леопольда. Мы так любили его смотреть. Пусть отвлечется — не надо, чтобы он видел, как я ухожу. Скажите, что Дымка потерялась. Не терзайте его маленькое сердце.
И не плачьте. Вы сделали все, что могли. А то и больше. Но у каждого свой срок.
Спасибо за эти шесть месяцев. За любовь, которая отогрела мою душу. За вечера у телевизора, за почесывания за ушком. За прогулки по старому саду на руках.
Мои игрушки — мячик, плюшевую мышку — отдайте, пожалуйста, рыжему котенку соседей. Пусть иногда вспоминает серую кошку, которую в игре называл мамой.
Странно, но уже ничего не болит. Я у тебя на руках, за окном — весеннее солнце. Оля тихо плачет. А с экрана Леопольд поет: «Если добрый ты — это хорошо…»
Где-то я слышала: кошки возвращаются к тем, кто их сильно любил. Если это правда — я вернусь. Облизать Олины слезы, помурлыкать сказку Ване, снова греться у вас на коленях. Ведь шесть месяцев счастья — это так мало…
Все, за мной пришли. Ангел за твоим плечом манит меня. Пора.
Но главное — я, дворовая кошка, ухожу чистой, сытой, с именем. Домашней.
Спасибо за любовь.
P.S. Этот рассказ — в память о нашей Дымке. Прошло уже двадцать лет, а боль не уходит. Может, написав это, я отпущу ее? Спи спокойно, малышка. Прости, что не смогли спасти…
