Владимир Соколов впивался пальцами в кресло, будто пытался вжаться в кожаную обивку. Кондиционер в переговорке орал на полную, но его дорогой костюм всё равно был мокрым от пота. Напротив — три японских топ-менеджера сидели словно изваяния: лица каменные, ни тени эмоции, холодный взгляд куда-то в пространство.

Попытки Владимира растопить лёд разбивались о вежливые, но пустые кивки. Переводчик опаздывал уже полчаса. Пропал! А без него всё летело под откос. Десять лет работы — коту под хвост! Владимир нервно улыбался, пытался кланяться по-японски – изучил наспех в Сети, – но результат был нулевой.

Казалось, мир вокруг рушится.

И вдруг…

Дверь распахнулась.

Вошла девочка лет десяти. Хвостик торчал как попало, футболка поношенная, кроссовки видали виды. Большие глаза оглядели комнату со скованными взрослыми.

– Извините, – пискнула она, – а на каком этаже мама уборщицу делает?

У Владимира сердце в пятки ушло.

– Уходи отсюда! Тут детям делать нечего! – вырвалось у него с отчаянием.

Девочка замерла, испуганная… Но дальше произошло нечто, от чего у всех отвисли челюсти.

Она уверенно подошла к японцам, глубоко и правильно поклонилась и заговорила чистым японским:

– Охаё годзаймасу. Сумимасэн, маму ищу…

Топ-менеджеры остолбенели. Глава делегации, седой японец, до сих пор не двигавший и бровью, поднял взгляд. На его губах дрогнула улыбка, и он ответил. Девочка завелась, болтая с ним запросто, словно в Токио родилась.

Владимир стоял как громом поражённый. Секретарша прошептала ему на ухо, чуть не падая:

– Да не может быть… Не учатся же языки просто так, по телеку!

Девочка повернулась к Владимиру. Ни капельки зазнайства – только открытая улыбка.

– Мистер Ямамото очень рад познакомиться с молодой поклонницей их культуры. Он… ну, в общем, он так и думал. Три месяца они письма на японском вам шлют, чтоб проверить, цените ли партнёрство. Только никто адекватно не ответил.

Владимира будто холодной водой окатило. Три месяца писем! И где они? Наверное, томились в мусорке, пока борщ в холодильнике не зацвёл… Потому что никто в их фирме по-японски и «ку» сказать не мог.

А оказалось — всё прочла, всё поняла дочка ночной уборщицы!

– Да как ты выучила-то? – выдавил он.

Полина пожала плечами:

– Мама ночью работает. Я её в комнате отдыха жду. Там старый телик, ловит японские каналы. Субтитров нет. Сначала вообще хоть стой, хоть падай – ни бум-бум… А потом как-то само пошло – поняла все сериалы про самураев, про суши… Смертельному виду научилась!

В зале повисло другое молчание.

Уже не провальное. Другое – почтительное.

Владимир вдруг до костей прочувствовал: порой маленькое, но чуткое сердце слышит то, что сотни важных занятых дядь и тёть давно не различают.

И эта девочка, просто искавшая маму, невольно подожгла искру – спасли компанию, ну и душу отогрели всем этим перепуганным деловым людям, замученным графиками и стрессом.