Алёна Сергеевна застыла с чашкой в руках, услышав голос зятя из прихожей. Он говорил по телефону тихо, но в панельной пятиэтажке стены тонкие — каждое слово долетало до кухни.
— Мам, ясно, что тесно. Но пока не найдём съёмную, придётся терпеть… Нет, теща нормальная, не придирается. Просто своя хата — свои правила, понимаешь?
Чай в руке Алёны дрогнул. Сердце застучало так, что в глазах потемнело. Она затаила дыхание. Дмитрий продолжал:
— Оля ещё ничего не знает. Боюсь её расстроить — она же к бабушке прикипела… Да нет, теща ничего плохого не делает, просто чужая тётя в доме — это дискомфорт. Ты ж сама понимаешь.
*Чужая тётя.* Эти слова впились в сердце, будто гвоздь. Алёна прожила в этой квартире тридцать лет, подняла здесь Ларису одна, после того как муж сбежал к молодой бухгалтерше. А теперь она — чужая тётя в родных стенах.
Дверь скрипнула, раздались шаги. Алёна схватила тряпку, начала вытирать уже чистый стол.
— Доброе утро, Алёна Сергеевна, — Дмитрий зашёл на кухню, потянулся к заварнику.
— Доброе, — коротко бросила она, не глядя.
За семь лет жизни под одной крышей они так и не перешли на «ты», сколько она ни пыталась. Зять был вежлив, даже заботлив, но между ними всегда стояла невидимая стена. Алёна думала — он просто неразговорчивый по натуре. А оказалось, просто терпел её как лишний груз.
— Лариса ещё спит? — спросил Дмитрий, наливая кипяток.
— Спит. Вчера поздно пришла — у них отчётность в офисе.
Он кивнул, помешал чай. Алёна украдкой наблюдала за ним: высокий, крепкий, с волевым подбородком — мужчина хоть куда. Лариса им восхищалась, твердила подружкам: «Мне так повезло с Димкой!» А вот повезло ли самой Алёне — вопрос.
— Кстати, Алёна Сергеевна, — Дмитрий отставил чашку, — хотел с вами поговорить.
Сердце ёкнуло. Неужели сейчас? В лоб?
— Я слушаю.
— Мы с Ларисой присмотрели съёмную двушку. В новом районе, недорого.
Алёна медленно опустилась на табурет. Ноги вдруг стали ватными.
— То есть… съезжаете?
— Ну да. Нам уже за тридцать — пора и своё гнёздышко. А вы тут спокойно поживёте, никто не побеспокоит.
*Не побеспокоит.* Господи, да разве они ей мешали? Благодаря им квартира была наполнена жизнью, а не тишиной вдовьей обители.
— Лариса в курсе?
Дмитрий замялся.
— Пока нет. Хотел сначала с вами обсудить. Она же к вам привязана… Может, не сразу примет.
— Может, и не примет, — тихо сказала Алёна. — Это её родной дом.
— Понимаю. Но вы же не против? Не обидитесь? Мы не от хорошей жизни — просто хочется самостоятельности.
Алёна подошла к окну. Во дворе бабушки кормили воробьёв, дети катались на качелях. Обычное утро, а для неё — черта. *До* и *после*.
— Не обижусь, — ответила она, не оборачиваясь. — Ваше право.
Дмитрий допил чай, сполоснул кружку и ушёл. А Алёна так и стояла у окна, глядя в никуда. *Чужая тётя*. Значит, семь лет она жила рядом с человеком, для которого была чужой.
Вечером Лариса влетела в квартиру как вихрь.
— Мам! Представляешь, Дима нашёл съёмную! Двушка в новостройке, за разумные деньги!
Алёна отложила вязание.
— Да, он говорил.
— И что думаешь? — Лариса плюхнулась рядом. — Честно, я в растерянности. С одной стороны — своё жильё, круто! А с другой… как тебя одну оставить?
— Дочка, вы взрослые. Пора и пожить отдельно.
— Но ты же заскучаешь! И я! Я же привыкла — ты рядом, дом родной. Помнишь, как в детстве мне сказки на ночь читала? А твои пирожки с картошкой! Дима, кстати, их обожает.
*Обожает.* Интересно, говорил ли он это своей маме, жалуясь на «чужую тётю»?
— Ларисонька, не переживай. У меня и подруги есть, и работа.
— Мам, а может, поедешь с нами? — вдруг предложила дочь. — Комнат две — одну мы займём, вторую ты. Почти как здесь.
Алёна представила лицо Дмитрия при таком предложении. Наверное, побелел бы как мел.
— Нет, родная. Молодым нужно своё пространство.
— Но я не хочу тебя бросать! — Лариса обняла её. — Ты же мой самый родной человек! Помнишь, когда папа ушёл, ты сказала: «Мы с тобой — одна команда»? И ведь справились! А теперь я тебя предаю…
— Не предаёшь, а живёшь жизнью. Так и надо.
— А если Дима против?
Алёна высвободилась из объятий.
— Садись. Поговорим серьёзно.
Дочь послушно опустилась в кресло. В этот момент она выглядела как та маленькая девочка, что когда-то шептала ей на ухо школьные секреты.
— Скажи честно, — начала Алёна, — это твоё желание или Димино?
— Ну… он предложил, я согласилась. Вроде логично…
— А если бы он не предложил?
Лариса задумалась.
— Не знаю. Мне тут хорошо. И тебе спокойнее, когда я рядом.
— Значит, его инициатива.
— Ну да. Но разве плохо? Мужчина должен решать.
— Должен. Только вот в чьём доме хозяином быть?
— Мам, ты о чём?
Алёна вздохнула. Не хотелось ранить дочь, но молчать уже не получалось.
— Я случайно слышала, как Дима говорил с матерью. Жаловался, что в квартире «чужая тётя» мешает.
— Чужая? — Лариса округлила глаза. — Это про тебя?!
— Да. Оказывается, я для него чужая.
Сначала на лице дочери было недоумение, потом — гнев.
— Не может быть! Он же тебя уважает! Всегда спасибо за ужин говорит, сумки тяжёлые помогает нести…
— Из вежливости. А на деле — терпел семь лет.
— Может, ты не так расслышала?
— Слово в слово: «Присутствие чужой тёти — дискомфорт».
Лариса сжала кулаки.
—Через год Лариса встретила Сергея, который с первой встречи называл Алёну Сергеевну мамой, а по выходнам приходил помогать ей с ремонтом — и тогда Алёна поняла, что настоящее счастье не в том, чтобы быть нужной всем, а в том, чтобы быть своей для тех, кто ценит тебя по-настоящему.
