— Да ну, Ольга, не может быть! — Марфа Семёновна ударила кулаком по столу, и чашки с недопитым чаем подпрыгнули. — Тебе точно не померещилось?
— Мам, глаза-то у меня на месте! — Ольга нервно стряхнула пепел с сигареты прямо на пол. — Стоял у «Почты России», с дядей Геной разговаривал. Постарел, конечно, весь седой, но это точно он — Серёжа. Я чуть в обморок не упала!
— Господи помилуй… — Марфа Семёновна опустилась на стул, прижала руку к груди. — Давай валерьянку, скорее!
Ольга бросилась к аптечке, но руки дрожали так, что не могла открутить крышку.
— Мам, успокойся! Может, просто в командировке заехал…
— Какая командировка?! — Марфа Семёновна залпом выпила капли, сморщилась. — Что ему тут делать после всего, что натворил? Думает, мы забыли? Простили?
Хлопнула дверь, в прихожей раздались тяжёлые шаги. В кухню вошёл Иван Кузьмич, снял потрёпанную шапку-ушанку, повесил на гвоздь рабочий телогрейку.
— Чего затихли, будто заговорщицы? — буркнул он, подошёл к раковине. — Лица какие-то серые. Кто помер?
— Ваня… — Марфа Семёновна сглотнула ком в горле. — Серёга вернулся.
Мужчина замер. Вода текла из крана, а он стоял с намыленными руками, уставившись в окно.
— Врёшь, — тихо проговорил он.
— Олька видела. У почты.
Иван Кузьмич медленно смыл пену, вытер руки. Лицо застыло, будто каменное.
— Значит, решился, подлец. Думал, время всё сгладит? Как бы не так! — Он сел за стол, налил себе чай. — Людка в курсе?
— Откуда? Она на огороде копается, — Ольга потушила окурок в пепельнице. — Говорить ей?
— Говорить?! — Иван Кузьмич вскочил. — Ты видела, как она вчера радовалась, что внучку в МГУ взяли? Впервые за десять лет улыбалась! И ты хочешь всё испортить?
Марфа Семёновна вздохнула, начала собирать крошки со стола.
— Ваня, но если он здесь, она сама его увидит. Город-то маленький. Лучше мы ей скажем…
— Господи, ну как так… — мужчина провёл рукой по лицу. — Жили спокойно, Людка вроде отошла, Дашка отличница… И вот он, зараза…
Ольга подошла к окну, выглянула во двор.
— Может, он не к нам? Может, по работе заехал?
— Работу нашёл! — фыркнул отец. — Какая у него тут работа? Все дела он давно развалил, когда сбежал, как последний подлец!
В это время скрипнула калитка. Во двор вошла Людмила Сергеевна, младшая дочь Ивана Кузьмича. Высокая, подтянутая, несмотря на возраст, она несла ведро с картошкой.
— Картошечка уродилась! — крикнула она с порога. — Мам, сейчас почистим, с лучком поджарим!
Войдя в кухню, она сразу почувствовала напряжение.
— Что случилось? — насторожилась Людмила Сергеевна. — Вы чего такие?
Марфа Семёновна и Ольга переглянулись. Иван Кузьмич упёрся взглядом в чашку.
— Людка, садись, — тихо сказала мать.
— Меня пугаешь. С Дашкой что?
— С Дашей всё хорошо. Она в читалке. Люда… Серёжа приехал.
Людмила Сергеевна медленно опустилась на стул. Лицо побелело.
— Когда? — только и спросила она.
— Ольга его видела у почты, — Марфа Семёновна потрогала её руку. — Доченька, ты как?
— Ничего. Просто… не ожидала.
— А нефиг было возвращаться! — не сдержался Иван Кузьмич. — Натворил дел — сидел бы там!
— Пап, хватит, — тихо сказала Людмила. — Это в прошлом.
— В прошлом?! — отец вскочил. — Ты забыла, как ночами рыдала? Как Дашка спрашивала, где папа? Как ты одна всё тащила? Школа, ребёнок, дом… А он где был?!
— Иван, успокойся, — Марфа Семёновна потянула его за рукав.
— Пусть все знают, каков он!
— Хватит, — Людмила поднялась, подошла к окну. — Ты хочешь за меня? Но крик ничего не изменит.
Она смотрела на грядки — на помидоры, огурцы, морковь. Всё это она вырастила сама. Работала в школе, растила Дашу, помогала родителям. Никого к себе не подпускала.
— Оль, а каким он стал? — вдруг спросила она.
— Ну… постарел. Седой. Одет хорошо.
— Значит, теперь богатый, — сухо заметила Людмила.
— Людка, — осторожно начала Марфа, — а если… он захочет поговорить?
— Не знаю. И хочется, и боюсь.
Калитка скрипнула. Во двор вбежала девочка лет семнадцати, светловолосая, живая.
— Бабуля! Деда! — кричала она с порога. — Вы представляете, что мне Оксана сказала?!
Даша влетела в кухню, раскрасневшаяся.
— Говорит, моего отца видели! Десять лет прошло, а она его узнала!
Все замерли. Даша оглядела родных.
— Вы уже знаете? Мам, это правда?
Людмила обняла её.
— Правда, зайка. Тётя Оля видела.
— И что теперь? — глаза Даши расширились. — Он придёт? Захочет меня увидеть?
— Не знаю. Может.
— А ты хочешь?
Людмила задумалась.
— Наверное… Хотя бы чтобы понять, зачем он вернулся.
— Может, осознал, что ошибся? — робко спросила Даша.
— Дашенька, — вмешался дед, — не надейся. Если бы жалел — вернулся бы раньше.
Вечером Людмила долго не спала. Вспоминала, как познакомились в колледже. Как он был душой компании, как выбрал её — тихую, скромную. Поженились, сняли комнату в общаге. Родилась Даша.
Потом он изменился. Раздражался, пил. Потом появилась Лариса из городской администрации — яркая, модная. Людмила всё понимала, но молчала. А он однажды сказал: «Ухожу. Задыхаюсь здесь». И уехал.
Утром Людмила разбудила Дашу, сварила коИ когда через месяц Сергей осторожно предложил сходить втроём в кафе, Людмила, глядя на светящиеся глаза дочери, тихо кивнула.
