**Стыд в родной квартире**
Голос Дмитрия дрожал от гнева:
— Лена, ты совсем с катушек съехала? Как ты могла без меня решать, кому продавать мою квартиру?
— Твою? — Елена развернулась к мужу, сжимая договор. — Твою квартиру? А кто двадцать лет за ней смотрел? Кто каждую копейку откладывал на ремонт?
— Но она на мне оформлена! — Дмитрий схватился за голову. — Я сам хотел выбирать покупателей!
— Выбирать? — Лена горько рассмеялась. — Ты полгода обещал заняться продажей! А сам только в гаражах с приятелями пропадал!
Валентина Степановна стояла у окна, будто поливала герань, но каждое слово этой ссоры резало по сердцу. Её квартира, где прошла вся жизнь, стала разменной монетой между сыном и невесткой.
— Мам, скажи ей что-нибудь! — взмолился Дмитрий. — Объясни, что так нельзя!
Старушка медленно повернулась. В руках дрожала лейка.
— Что я могу сказать? — её голос звучал устало. — Это уже не моё дело.
— Как не ваше? — вспыхнула Елена. — Валентина Степановна, вы же сами согласились в пансионат переехать! Сами сказали, что квартира вам не нужна!
— Не пансионат, а дом для пожилых, — поправила она. — И согласилась только потому, что вы меня измучили.
Елена покраснела:
— Мы не мучили! Там и врачи, и питание, и развлечения.
— Развлечения? — старушка поставила лейку. — Надя с третьего этажа туда попала. Говорит, как в казарме. В восемь вечера — отбой.
— Мам, не преувеличивай, — попытался успокоить Дмитрий. — Мы же не в первый попавшийся приют тебя сдаём. Место дорогое.
— Дорогое, — повторила Валентина Степановна. — На мои же деньги.
Воцарилась тягостная тишина. Дмитрий переминался с ноги на ногу, Елена перебирала бумаги.
— Валентина Степановна, — наконец сказала невестка, — вы же понимаете, нам деваться некуда. Дима работу потерял, кредит за машину висит, Алёна в университет поступает…
— Понимаю, — кивнула старушка. — Только вот чего не понимаю — почему *моя* квартира должна решать *ваши* проблемы.
— Потому что ты семья! — вспылил Дмитрий. — Мы же не на улицу тебя выкидываем!
— Не выкидываете, — согласилась Валентина Степановна. — Аккуратно упаковываете и отправляете доживать среди чужих.
Она опустилась на диван. Руки дрожали, но держалась с достоинством.
— Мам, хватит, — Дмитрий сел рядом. — Мы же всё обсудили. Ты сама говорила, что одной тяжело.
— Тяжело, — подтвердила она. — Особенно после того, как вы перестали заходить.
— Как это? — удивилась Елена. — Мы каждые выходные здесь!
— Каждые выходные вы ноете, как вам плохо, — поправила старушка. — Про кредиты, цены, работу. А про меня не спрашиваете.
Дмитрий потёр лоб. Он и правда не помнил, когда последний раз интересовался здоровьем матери.
— Ладно, допустим, мы виноваты. Но сейчас уже поздно передумывать. Лена договор подписала.
— Предварительный! — уточнила Елена. — Ещё неделя до сделки. Можно отменить, если…
Валентина Степановна удивлённо посмотрела на неё. Неужели передумала?
— Но тогда нам придётся снимать жильё, — продолжала Елена. — Алёна не сможет нормально учиться.
— А я — нормально умереть, — тихо сказала старушка.
— Мама!
— Обычные слова. Мне семьдесят пять, Димка. В этом возрасте о смерти думают. И хочется уйти *дома*.
Елена села напротив:
— Но вы же боялись одна оставаться! Говорили, ночами не спите…
— Боюсь, — согласилась Валентина Степановна. — Но ещё больше боюсь потерять дом.
— Это не потеря, — возразил Дмитрий. — Разумное решение.
— Твоё решение.
Дмитрий встал, прошёлся по комнате. Квартира была маленькой — всего две комнаты. Здесь прошли его детство, юность…
— Мам, а если компромисс? — вдруг предложил он. — Продадим, но купим тебе однокомнатную рядом с нами.
Елена вскочила:
— Дима, ты что? Нам самим трёшка нужна!
— Хватит, если поискать подешевле.
— Подешевле?! — Елена всплеснула руками. — Ты хочешь, чтобы твоя мать в спальном районе жила?
— Главное — чтобы всем было хорошо.
Валентина Степановна слушала и чувствовала, как внутри растёт не злость, не обида — *стыд*. Стыд за то, что стала обузой.
— Делайте как хотите, — сказала она, поднимаясь.
— Мам, мы ещё не решили…
— Вы давно всё решили.
Она ушла в комнату, закрыла дверь. Дмитрий хотел за ней, но Елена остановила:
— Дашь ей успокоиться. Она всё поймёт.
— Ты уверена?
— Конечно.
Но Дмитрию было не по себе. Мать никогда не капризничала. Если упирается — значит, правда не хочет уезжать.
— Может, правда поищем ей жильё?
— На что? — Елена достала калькулятор. — Смотри: продаём за шесть миллионов. Трёшку покупаем за пять с половиной. Остаётся пятьсот тысяч. Какую однушку на эти деньги найдёшь?
— В Подмосковье…
— Твоя мать еле ходит! Ей до поликлиники дойти — подвиг. А ты хочешь её в глушь отправить?
Дмитрий замолчал. Жена была права, но от этого не легче.
Вечером он сидел на кухне. Валентина Степановна готовила ужин — котлеты с картошкой, его любимое с детства.
— Мам, может, не надо никуда ехать?
— Надо, сынок.
— Но тебе там будет тяжело. Тётя Таня сама еле ходит.
Старушка поставила перед ним тарелку:
— Зато не будем мешать друг другу.
— Ты мне не мешаешь!
— Мешаю. Заставляю тебя чувствовать себя виноватым.
— Я и правда виноват.
— Не виноват. Дети вырастают, у них свои проблемы. А родители… лишние.
— Ты не лишняя!
— Лишняя, Димка. Лучше уйти, пока совсем не опостылела.
Он отложил вилку. Есть не хотелось.
— Мам, прости.
— За что?
— За то, что плохой сын.
Она погладила его по щеке:
— Ты хороший сын. Просто жизнь тяжёлая.Она крепко обняла сына, и по её морщинистым щекам медленно покатилась слеза.
