**Вернулся спустя десять лет**
— Что за чепуху ты несешь, Светка?! Этого не может быть! — Марфа Семеновна так хлопнула ладонью по столу, что ложки зазвенели в стаканах с недопитым компотом. — Ты точно его видела? Может, спутала с кем-то?
— Мам, да я же глазам своим верю! — Светлана нервно курила на крыльце, пепел сыпался прямо на ступеньки. — Стоял у магазина «У Дмитрича», с лесником беседовал. Постарел, конечно, весь седой, но это точно он, наш Юрка. У меня коленки подкосились!
— Господи помилуй… — женщина опустилась на лавку, прижала платок к груди. — Давай мне корвалолу! Быстрее!
Света бросилась к комоду, руки дрожали так, что крышку пузырька едва открутила.
— Мам, успокойся! Может, он проездом просто. По делам заскочил…
— Какие дела?! — Марфа Семеновна залпом хлебнула капель, скривилась. — Что ему тут забывать после всего, что натворил? Думал, мы простили, что ли? Забыли?
Калитка хлопнула, во двор тяжелой поступью вошел Степан Игнатьевич, муж Марфы Семеновны. Снял засаленную кепку, повесил на гвоздь телогрейку.
— Чего у вас лица вытянутые? — буркнул он, подошел к рукомойнику. — Кто помер, что ли?
— Степа… — Марфа Семеновна с трудно сглотнула ком в горле. — Юрка вернулся.
Мужик замер, вода продолжала течь из крана, а он стоял с намыленными до локтей руками и смотрел в огород.
— Врешь, — глухо сказал он.
— Светка видела. У «Дмитрича» стоял.
Степан Игнатьевич медленно сполоснул руки, вытер их о брюки. Лицо стало каменным.
— Значит, решился-таки, подлец. Думал, время лечит, да? Как бы не так! — Он плюхнулся за стол, налил себе квасу. — А Галя знает?
— Откуда ей знать? У нас же с раннего утра на картошке, — Светлана раздавила окурок о порог. — Сказать ей?
— Сказать?! — взорвался Степан Игнатьевич. — Ты вчера видела, как она на ярмарке смеялась? Впервые за десять лет! Внучке сарафан новый купила, «отличницу» тортом накормила! И ты хочешь все это испортить?
Марфа Семеновна тяжело вздохнула, стала собирать крошки со скатерти.
— Степан, но если он правда здесь, она же сама его увидит. Деревня-то наша маленькая. Лучше мы скажем, чем на улице столкнется…
— Вот так жили… — Степан потер переносицу. — Галюшка вроде отпустило, внучка Надюха умница растет… И тут этот…
Света подошла к окну, пригляделась к дороге.
— Может, он и не к нам? По делам, говоришь, приехал. Может, просто…
— Дела! — фыркнул отец. — Какие у него тут дела? Все свои делишки он десять лет назад прикрыл, когда сбежал, как последняя сволочь!
В это время калитка скрипнула, и во двор вошла Галина Юрьевна, младшая дочь Степана Игнатьевича. Высокая, статная, несмотря на свои сорок с лишним, она несла корзину с яблоками. Волосы, собранные в косу, выбились из-под платка, щеки румяные от работы.
— Яблочки уродились! — крикнула она с порога. — Мам, посмотри, какие наливные! Вечером шарлотку испеку!
Вошла в дом, поставила корзину на лавку и сразу почувствовала напряжение.
— Что случилось? — насторожилась Галина. — Вы чего такие…
Марфа и Света переглянулись. Степан сидел, уткнувшись в стакан.
— Галюша, присядь, — тихо сказала мать.
— Мам, да вы меня пугаете. Что-то с Надей?
— С Надей все хорошо. Она у Катьки. Галя… Юрка вернулся.
Галина медленно опустилась на лавку. Лицо побелело, руки сцепились на коленях.
— Когда? — только и выдавила она.
— Света его сегодня видела. У магазина, — Марфа осторожно прикрыла ладонью дочкину руку. — Доченька, ты как? Может, валерьяночки?
— Не надо, — Галина покачала головой. — Ничего. Просто… не ждала. Думала, канул в Лету.
— И не надо было возвращаться! — не выдержал Степан. — Нечего ему тут! Натворил дел — пусть там и живет, куда сбежал!
— Пап, хватит, — тихо сказала Галина. — Все уже прошло.
— Прошло?! — отец вскочил. — А ты думаешь, я забыл, как ты ночами ревела? Как Надька спрашивала, где папа? Как ты одна все тянула? Работа, ребенок, хозяйство… А он где был? А?!
— Степан, уймись, — Марфа попыталась усадить мужа. — Не ори так. Люди услышат.
— А пусть слышат! Пусть знают, какой он…
— Пап, достаточно, — Галина встала, подошла к окну. — Я понимаю, ты за меня. Но эти крики ничего не изменят.
Она смотрела на огород, где ровными грядками зеленели овощи. Все эти годы она вкладывала душу в эту землю, в дом, в дочь. Жила тихо, по распорядку. Работала в сельской школе, растила Надю, помогала родителям. Никого близко не подпускала, хотя сватались. Не могла. Что-то внутри заледенело тогда, десять лет назад, когда он ушел.
— Свет, а он… сильно изменился? — вдруг спросила Галина, не оборачиваясь.
Сестра замялась.
— Ну… постарел. Седой. Одежда городская. Вроде не бедствует.
— Значит, жил хорошо, — сухо отметила Галина.
— Галюш, — осторожно начала Марфа, — а ты… думала, что он может прийти? Поговорить захотеть?
— Не знаю, мам. С одной стороны — хочется узнать, как он жил. С другой — страшно.
Калитка скрипнула. Во двор влетела девочка лет шестнадцати, стройная, светловолосая, вылитая мать в молодости.
— Бабуля! Деда! — крикнула она с порога. — Мам! Вы представляете, что Лидка Смирнова сказала?!
Надя вбежала в дом, раскрасневшаяся, глаза горят.
— Говорит, моего отца в деревне видели! Представляете? Десять лет прошло, а она его узнала! Говорит, точно он!
Все замерли. Надя оглядела взрослых, поняла, что-то не так.
— Вы… уже знаете? — растерянно спросила она. — Мам, это правда?
Галина обняла дочь за плечиОна долго смотрела в его глаза и наконец прошептала: «Ладно, оставайся… но просто попробуем».
