Муж выставил меня к свекровь
— Так, Аня, собирай вещи! Мама ждёт! — Сергей швырнул на кровать потрёпанный чемодан и начал выгребать из шкафа её платья.
— Как это ждёт? Серёжа, что происходит? — Анна вырвала из его рук свою любимую кофту, уже измятую его пальцами.
— Всё происходит! Не могу больше терпеть! Поняла? — Он повернулся к ней, лицо багровело от злости. — Вечно недовольна! То щи пересолены, то рубашка не так отутюжена, то телевизор слишком громко! Надоело!
Анна опустилась на кровать, чемодан упал к её ногам. Она не понимала. Ещё утром всё было как всегда: он пил чай с бутербродами, она мыла посуду.
— Давай поговорим, — тихо сказала она. — Что случилось?
— Поговорим? — Он зло рассмеялся. — Да я полгода пытался говорить! А ты? Молчишь, как партизан на допросе! Или ревёшь по каждому пустяку!
— Я не реву! — голос её дрогнул. — Серёжа, мы двадцать лет вместе! Неужели из-за мелочей всё рушить?
— Мелочи? — Он схватил пепельницу с окурками. — Вот! Я вчера курил на балконе, а ты её на стол поставила! Зачем? Упрекать?
— Я просто убиралась…
— Убиралась! — передразнил он. — Вечно убираешься! Я свои вещи найти не могу! Как в музее живу!
Анна подошла к окну. За стёклами лил дождь. Она вспомнила, как они познакомились. Он работал шофёром, она — продавщицей в гастрономе. Каждый день заходил, покупал лишнюю пачку папирос, лишь бы поговорить.
— Помнишь, как мы встретились? — спросила она, глядя в окно.
— Хватит! — рявкнул он. — Не надо старых песен! Собирайся!
— А если я не поеду к твоей маме?
— Не поедешь? — Он схватил её за плечи. — Меня кто спрашивал, хочу ли я жить с такой жёнушкой? Которая из квартиры тюрьму сделала!
Она посмотрела в его глаза. Раньше они смеялись. Теперь — холодные, как лёд.
— Чем я тебя обидела? — прошептала она.
— Тем, что задушила своей заботой! Понимаешь? Дышать не могу!
Анна отвернулась. Дождь бил сильнее. Она подумала о свекрови, Вере Семёновне. Та всегда считала её недостойной сына — мол, мог бы и получше найти, поумнее, покрасивее.
— Мать приютит, — продолжал Сергей, запихивая в чемодан её вещи. — Говорит, поможет в колхозе работу найти. Может, там одумаешься.
— В колхозе? — Анна обернулась. — Я городская! Я не умею в деревне!
— Научишься. Мать всю жизнь там.
— Но я не твоя мать! Я твоя жена!
— Была, — он щёлкнул замком. — Теперь поживёшь отдельно. Осмыслишь.
Внутри у неё что-то оборвалось. Она села на пол, прислонилась к стене. Слёзы катились по щекам.
— Серёжа, а если я изменюсь? Стану другой?
— Поздно, — он поднял чемодан. — Билет куплен. Автобус в пять.
— Ты заранее… всё решил?
По его молчанию всё стало ясно.
— Как давно?
— Какая разница? Собирайся!
Она на кухне включила чайник. Руки дрожали.
— Что копаешься? — крикнул он.
— Чай хотела…
— Какой чай?! Давай быстрее!
Чайник выключила. На столе лежал список продуктов: свёкла, капуста, мясо — хотела сварить борщ. Он любил его со сметаной.
— А работа? Завтра смена.
— Позвони, скажешь, что заболела.
— А потом?
— Потом устроишься в деревне.
Она вернулась в комнату. Он курил у окна, пепел сыпался на подоконник.
— Ты же не на балконе…
— Что? В своей хате курить нельзя?
— Можно… просто…
— Просто что? Опять учить будешь?
Она достала фотографию. Молодые у загса. Она в фате, он в пиджаке.
— Помнишь?
Он отвернулся.
— Убери.
— Мы же любили друг друга…
— Любили, — он потушил о подоконник. — Давно. Люди меняются. Ты — нет.
— И что?
— А то, что я не хочу так жить!
— Как ты хочешь?
— Не твоё дело! Поздно!
Она сидела, склонив голову. Он вдруг пожалел её. Но вспомнил, как она поправила его при друзьях, когда он рассказывал анекдот.
— Аня, — сказал он мягче, — отдохнёшь у мамы. Может, поймёшь, что я не так уж плох.
— А ты поймёшь, что я не так уж плоха?
— Может быть.
— Серёжа, а если я там заболею?
— Мать присмотрит. Добрая она.
— Она меня не любит.
— Любит. Характер у неё такой.
Она собрала тёплые вещи. Двигалась, как во сне.
— А что соседи скажут?
— Скажем, к родне уехала.
— А если спросят, почему надолго?
— Скажем, что заболела.
— А если увидят меня через неделю?
— Не увидят. Ты уедешь.
Она посмотрела на него. Он избегал её глаз.
— А если я не поеду?
— Поедешь. Или отвезу силой.
Она заплакала.
— Не реви, — сказал он. — Бесполезно.
— Я не хочу без тебя!
— Привыкнешь.
— Я тебя люблю!
— А я тебя — нет.
Эти слова прозвучали так просто, что она перестала плакать. Он казался чужим.
— Совсем не любишь?
— Нет.
— А раньше?
— Раньше… — он помолчал. — Думали, что навсегда.
— А это не навсегда?
— Нет.
Дождь кончился. Во дворе смеялись дети.
— А если бы у нас был ребёнок?
— Что?
— Ты бы не выгонял?
— Не знаю.
— А почему детей не было?
— Ты не хотела.
— Я? Мы же к врачам ходили!
— Ходили. Но не особо старались.
Она вспомнила эти походы, его слова: «Давай сначала квартиру купим, потом ребёнка…»
— Мы же вместе решили!
— Решили. Пора ехать.
Он взял чемодан. Она пошла за ним. В подъезде пахло жареной рыбой.
—Анна вошла в опустевший дом свекрови, поставила чемодан у порога и вдруг поняла, что свобода — это когда не надо больше спрашивать, куда положить его пепельницу.
