**Последний день лета**
Последние дни августа дышали неестественным зноем, будто сама природа взбунтовалась, наполнив воздух тридцатиградусной жарой. Родители спешно вывозили детей с дач, готовя их к школе. Освободившиеся бабушки и дедушки кинулись спасать урожай: резали, солили, мариновали — зима не за горами.
Но в последний день лета и они сорвались в город. Захотелось своими глазами увидеть, как нарядные внуки, с бантами и букетами, шагают в новую жизнь.
Последний автобус перед первым сентября был забит битком. Сумки, набитые кабачками и переросшими огурцами, топорщились во все стороны. Детям в машину напихали всего, что только влезло. Но разве можно оставить урожай? Столько сил вложено, столько ведер воды вылито.
Перед дачным посёлком автобус замер. Дачники, выставив локти, рвались внутрь, отвоевывая сидячие места. Народу набилось столько, что салон трещал, кренясь набок. Через пятьсот метров остановка — новая толпа ждала.
Двери с хрипом раскрылись. Перед жаждущими сесть предстала сплошная стена из спин. Никто не решался штурмовать. Только один детина с пивным брюхом, перехватив сумки, крикнул: «Эх, мать твою!» — и врезался в толпу. Стена дрогнула, но не поддалась.
Не из робкого десятка мужик. Отступил, разбежался и — плечом вперёд! С треском, хрустом и матерщиной пассажиры расступились, впустив его наполовину.
Вдохновившись, второй мужик разогнался и толканул первого в спину. Толпа ахнула, сдавила передних, и оба встали на нижнюю ступеньку.
— Да подвиньтесь, черти! Середина пустая! — орали с остановки.
— Да мы тут как селёдка в банке, воздуха нет! — отозвался чей-то голос из гущи.
— Двери освободите, а то никуда не поеду! — рявкнул водила.
Двери с шипением поползли, выталкивая висящих на подножке. Кто-то кого-то толкнул, народ втянул животы, и дверь с лязгом захлопнулась. Автобус крякнул, осел набок и, качаясь, как подвыпивший, пополз вперёд.
— Ой, цветы помяли… — заныла бабуля.
— А кому легко?! — ответили ей хором.
— Чей локоть, чёрт?! Брюхо проткнёте! — орал потный толстяк.
— Сам виноват — жрал меньше надо, — огрызнулись ему.
Хозяина локтя так и не нашли. Мужик пыхтел, извивался, но уйти не мог — сзади тут же впивался чей-то острый локоть.
Рядом, зажатая со всех сторон, стояла старушка. Её белая, как одуванчик, голова торчала из-под подмышки мужика.
— Бабуля, ты живая? — крякнул он.
Молчание.
— Люди, тут бабку придавили! — взвыл он.
Народ на секунду втянул животы. Старушка слабо улыбнулась, вдохнула — и снова исчезла в толпе.
Автобус подпрыгнул на кочке. В одном конце салона люди вздохнули свободнее, в другом — застонали, сжатые, как в тисках.
— Уберите ветки! — взвизгнула дама с лимонной химией и чихнула. — Прямо в нос лезут!
— Маску носить надо! Заразу разносите, — огрызнулся кто-то.
— У неё аллергия! — вступилась другая. — Уберите цветы, глаза выколете!
— Не могу опустить! — отрезал мужик, державший пакет с обломанными гладиолусами.
Подъезжала следующая остановка. Ещё одна толпа дачников ждала.
— Водила, давай мимо! — рявкнул кто-то. — Треснет автобус!
Голоса поддержали. Но тут же раздались визги женщин — остановка приближалась.
Люди у остановки схватили сумки, приготовившись штурмовать. Водитель в последний момент дал газу, оставив их в облаке вони.
В салоне облегчённо выдохнули. Пахло гарью, потом и цветами.
— На остановке стой! — запищал чей-то голос.
— Гони дальше, там ещё народу полно! — ответили ему.
— Пустите выйти! — орал вертлявый мужичок, работая локтями.
— Куда прешь?!
Двери едва приоткрылись — мешала застрявшая сумка. Автобус дёрнулся, толпа качнулась — и мужичок вылетел наружу, утащив чужую сумочку.
— Верните! — завизжала хозяйка.
Чья-то рука просунулась в щель, сумочку сунули обратно, но двери уже захлопывались. Автобус поехал дальше, а рука с сумочкой ещё секунду торчала наружу.
Вдруг оказалось, что одно место свободно. Все замерли, высматривая, кто достоин.
Толстуха уже заносила зад, но тут мужик, прижатый к пышной женщине, рявкнул:
— Посадите бабку, задохнётся же!
Спор. Победила справедливость. Автобус резко затормозил, старушку впихнули на сиденье.
На окраине вышла часть пассажиров. Остальные с завистью смотрели им вслед.
Женщина с аппетитными формами вопросительно глянула на мужика. В её бедро упёрлось что-то твёрдое. Он отводил взгляд, но уже привык к её груди — расставаться не хотелось.
Она стала пробираться к выходу. Мужик не отставал, прижимаясь к её спине. Так и вышли вместе.
— Вам разве здесь выходить? — удивилась она, когда автобус скрылся.
— Да… — неуверенно огляделся он.
Женщина скользнула взглядом по его карману — оттуда торчал фонарик.
Она вдруг фыркнула, зажала рот ладонью, но смех вырвался. Грудь колыхалась, как волны.
— Что? — растерялся мужик.
— У вас… — она ткнула пальцем в карман. — А я подумала…
— Что, украли что? — вмешался прохожий. — Меня тоже в автобусе щупали.
Она мотала головой, слезы катились от смеха.
— Извините… Я думала, вы возбудились… а это фонарик.
— Забыл на даче, — покраснел он. — А вам помочь? Сумка тяжёлая…
— Проводите, — улыбнулась она, стрельнув глазами. — Только жена, наверное, заждалась?
— Нет уЖенщина взяла его под руку, и они медленно пошли вдоль новостроек, а впереди их ждала одинокая дача и, возможно, новая жизнь.
