В поселке близ Уфы старик Николай дрожал на лавочке у заледеневшей реки. Ветер выл, как голодный волк, снег падал густыми хлопьями, а ночь казалась бездонной пропастью. Ещё вчера он сидел в родной горнице, которую сам когда-то сложил, а сегодня сын с женой выставили его за порог, будто ненужный хлам.

— Отец, ты уже старый, — сказал Дмитрий без тени сожаления. — Жить тебе осталось недолго, зачем зря место занимать? Иди в дом ветеранов, у тебя же пенсия есть…

Жена сына, Галина, стояла рядом, молча одобряя эти слова.

— Но это мой дом… — прошептал Николай.

— Ты сам всё на меня переписал, — равнодушно пожал плечами Дмитрий. — Юристы бумаги оформили.

Старик понял — спорить бесполезно. Тяжело вздохнув, он вышел в метель, не взяв даже тёплой одежды.

Теперь он сидел на скамейке, и мысли путались: как могло случиться, что сын, ради которого он горбатился всю жизнь, стал для него чужим человеком? Мороз сковал тело, но сердце болело сильнее.

Внезапно он почувствовал теплое прикосновение.

К его руке прижалась мохнатая лапа. Перед ним стоял огромный пёс — лохматый, как медведь, с умными глазами. Он осторожно тыкнулся носом в ладонь старика, словно говоря: «Я с тобой».

— Откуда ты, дружище? — прошептал Николай, смахивая намерзшие слёзы.

Пёс взял зубами за рукав и потянул.

— Куда зовёшь? — старик пошёл за ним, терять-то уже было нечего.

Они прошли несколько дворов, пока пёс не остановился у крыльца добротного деревянного дома. На пороге стояла женщина в тёплом платке.

— Барс! Опять шастал где попало! — начала она, но, увидев посиневшего от холода старика, ахнула. — Батюшки! Да вы же совсем замёрзли! Быстро в дом!

Очнулся Николай в теплой горнице. В воздухе пахло щами и свежим хлебом.

— Очнулись? — раздался ласковый голос. На пороге стояла хозяйка с подносом. — Меня Аграфена звать. А вас?

— Николай… — прошептал он.

— Ну что ж, Николай, — улыбнулась она, — мой Барс не каждого к порогу приведёт. Вам повезло.

Когда старик рассказал свою историю, Аграфена молча налила ему чаю и твёрдо сказала:

— Остаётесь у меня. В доме место есть, а мне одной скучно.

Спустя полгода, с помощью деревенского председателя, Николай вернул свой дом. Но остался жить у Аграфены. Там, где отогрели душу, и стал настоящим домом.

А Дмитрий однажды пришёл к отцу с покаянием, но старик лишь покачал головой:

— Люди не печь — перегреешь, не отойдёшь. Доверие, как разбитый кувшин — не склеишь.

И закрыл дверь.