Последний день лета
Последние дни августа выдались нестерпимо жаркими — градусник показывал под тридцать, словно июль вернулся. Родители спешно забирали детей с дач, чтобы успеть собрать их к школе. Освободившиеся дедушки и бабушки тут же кинулись снимать урожай, закатывать банки, попутно ругаясь на эту аномальную жару.
Но в последний день лета они вдруг все рванули в город. Не могли же они пропустить, как их ненаглядные внуки в нарядных рубашках и с огромными букетами шагают в школу.
Поэтому последний автобус накануне 1 сентября был забит под завязку. У каждого — по две объёмистые сумки, из которых торчали кабачки, перезрелые огурцы и бережно укутанные цветы. В машину детям, конечно, набили всего, что влезло. Но что-то забыли, что-то не успели собрать. Да и как оставишь? Столько сил потрачено, столько раз пол-литра опрокинуто за урожай!
Перед дачным кооперативом автобус остановился. Дачники, выставив локти и сумки, ринулись штурмовать салон. Народу набилось столько, что автобус скрипел и кренился набок. Через пару сотен метров он снова затормозил — подбирать очередную толпу из соседней деревни.
Двери с хрипом распахнулись. Желающим войти предстала сплошная стена из спин. Никто не решался пробиваться, пока здоровенный мужик с пивным животом не крикнул: «Ну-ка, посторонись!» — и врезался в давку. Стена пошатнулась, но с места не сдвинулась.
Мужик был не промах. Отступил на пару шагов, разогнался и влепился плечом между пассажирами. С хрустом и матом народ чуть раздался, и он наполовину втиснулся внутрь.
Вдохновлённые его примером, остальные ринулись в пролом. Пассажиры охнули, сжались, и двое мужиков встали на ступеньку.
— Подвиньтесь, там места полно! — орали с остановки.
— Да мы тут как селёдки в банке, дышать нечем! — огрызнулся кто-то из салона.
— Двери не закрываются, поехали! — рявкнул водитель.
Двери с пыхтением стали сжиматься, выталкивая торчащих снаружи. Кто-то кого-то толкнул, народ втянул животы, и створки захлопнулись. Автобус вздохнул, скрипнул и поплёлся дальше, качаясь на колдобинах, словно пьяный.
— Ой, все цветы помяли! — запричитала бабка.
— А кому легко? — хором ответили ей.
— Чей локоть? Уберите, бок проткнёте! — орал потный толстяк.
— Сам виноват, бока наел. Терпи, — огрызнулись ему.
Чей локоть — так и не выяснили. Мужик пыхтел, ёрзал, но увернуться не мог. В конце концов он развернулся и прижался грудью к пышной блондинке в цветастом платье. Взгляд сам собой соскользнул в глубокий вырез. Мужик закатил глаза, пытаясь не реагировать, но тело не слушалось.
Рядом, зажатая со всех сторон, стояла старушка. Её седая голова, похожая на облезлый одуванчик, едва доставала до подмышки мужика.
— Бабуль, живая? — крикнул он.
Ответа не последовало.
— Люди, тут старушка задыхается! — взмолился мужик.
Пассажиры на секунду разжались, бабка глотнула воздуха — и её снова стиснули.
Автобус подпрыгнул на ухабе, народ качнулся, кто-то вдохнул свободнее, кого-то прижало ещё сильнее.
— Уберите свои ветки! — фыркнула дама с жёлтой химической завивкой. — Прямо в нос тычут!
— Маску оденьте, заразу разносите, — огрызнулся сосед.
— Да у меня аллергия! — она снова чихнула.
— Уберите цветы, ей плохо, — вступилась другая.
— Не могу опустить! — отмахнулся мужик с пакетом, из которого торчали обломанные ветки.
Подъезжая к очередной остановке, автобус замедлил ход.
— Водитель, давай дальше! Тут и так яблоку негде упасть! — заревел кто-то.
Собравшиеся на остановке уже засуетились, приготовившись штурмовать двери. Но водитель в последний момент дёрнул газ, оставив их с носом.
В салоне облегчённо выдохнули. Пахло потом, пылью и примятыми цветами.
— На следующей выходите! — запищал чей-то голос.
— Не останавливайтесь, там ещё народу полно! — крикнули в ответ.
Но водитель всё же затормозил. Народ качнулся вперёд, и вертлявый мужичок с красным лицом ловко просочился к выходу. Двери прихлопнули его сумку, но он дёрнулся — и вылетел наружу, зацепив по пути чью-то сумочку.
— Верните! — завизжала женщина.
Чья-то рука просунулась в щель, мужичок сунул в неё сумочку — и автобус рванул дальше, оставив его стоять с довольной физиономией.
В салоне внезапно обнаружилось свободное место. Все тут же стали коситься, выискивая, кому бы уступить.
— Пусть бабуль сядет, задохнётся ведь! — крикнул мужик, прижатый к блондинке.
Спор разрешил резкий тормоз — старушку буквально бросило на сиденье.
На окраине часть пассажиров вышла. Оставшиеся с завистью смотрели им вслед. Стало свободнее, народ расправил плечи.
Блондинка стала пробираться к выходу, мужик не отставал, прилипнув к её спине. Так они и вывалились на остановке.
— Вам разве здесь выходить? — удивилась женщина, когда автобус уехал.
— Ну… да, — неуверенно ответил мужик.
Женщина скользнула взглядом по его карману, откуда торчал длинный фонарик, и вдруг фыркнула.
— Что? — растерялся он.
— Да так… Я думала, вы… возбудились, — она снова прыснула, — а это фонарик!
Мужик покраснел, как рак.
— С дачи забыл… А вам помочь донести? — пробормотал он.
— Помогите, — улыбнулась она, стрельнув глазами. — Только жена не будет против?
— Какая жена? Дачу продавать собираюсь, одному невмоготу.
— Зря. Была бы дача, а хозяйка найдётся, — она снова взглянула на него, и грудь её колыхнулась. — Я, например, всю жизнь о даче мечМужик заулыбался и подхватил её тяжёлую сумку, думая, что этой осенью, возможно, закатки будут веселее.
