Мать дышит только мной и моими детьми, навязывая свои правила без остановки…
Я в браке уже десять лет, мы с мужем — верующая семья, растим троих детей. Когда я выходила замуж, уехала из маленького городка под Пермью, где жила с матерью и бабушкой. После смерти бабушки мама осталась одна, тосковала, иногда гостила у нас, но держалась — работала, справлялась. Однако несколько лет назад всё перевернулось. Её здоровье пошатнулось — давление прыгало, суставы болели, и я, дрожа от страха за неё, уговорила её перебраться поближе. Она согласилась. Всю жизнь она жила со своей матерью, одна, без мужа, и я не могла бросить её в пустом доме. Мы сняли ей квартиру недалеко от нашего дома в Подмосковье, оплачиваем её, даже устроили её на работу, чтобы она не чувствовала себя лишней.
Но вместо благодарности я получила груз, который с каждым днём давит всё сильнее. Мама не просто переехала — она вросла в мою жизнь и жизнь моих детей. Раньше, когда она приезжала в гости, всё было терпимо: радовалась внукам, помогала, уезжала. Теперь же она растворилась в нас, в нашем доме, в каждом нашем движении. Её присутствие душит, её гиперопека и вечные замечания стали невыносимы. У неё свои законы, свои принципы, которые она вбивает нам в головы, не считаясь с нашей верой, нашими традициями, нашей жизнью. Она не видит границ — ни моих, ни детских.
Всё, что я делаю — не так. Я плохая мать, кормлю детей не тем, говорю не то. Она хочет знать каждый наш шаг: что ели, куда ходили, о чём говорили. Допрашивает нянь, выуживает детали, как следователь, а потом вываливает на меня свои «мудрые» наставления. С каждым годом наша связь рушится, превращаясь в сплошные нервы и ссоры. Я терплю это слишком долго, и это сломало меня. Стала раздражительной, резкой, начала сомневаться в себе как в матери. Её тень висит надо мной всегда — даже когда её нет, я слышу её голос, её упрёки, её тяжёлые вздохи.
Я пробовала ставить границы, сокращала её визиты, ссылаясь на кружки детей и работу. Но это не помогает — она всё равно лезет. Мужа она не признаёт, смотрит на него с неприязнью, словно он мешает ей завладеть мной и детьми, вернуть те времена, когда она растила меня одна. Иногда она обрушивает на меня поток жалоб: «Я никому не нужна, я обуза, ты меня забываешь». И я тону в этом — не знаю, как быть доброй, как остаться собой, как не закричать от бессилия. Каждый разговор с ней — будто выжатый лимон, я чувствую себя пустой, выгоревшей дотла.
Она твердит, что я всё преувеличиваю, что это просто её любовь, такая сильная, такая жертвенная. А я схожу с ума. Хочу быть хорошей дочерью, но не могу — её «любовь» душит, как петля. Не хочу её видеть, и это рвёт мне сердце, потому что следом приходит вина, тяжёлая, как гиря. После каждого разговора я сижу в тишине, пытаюсь собрать себя по кускам, но не получается.
Теперь у нас появился шанс — мужу предложили работу в Германии, и мы собираемся уехать. Это как луч света в тёмной комнате: я вижу выход, шанс дышать свободно, наконец-то жить своей жизнью. Но в груди ноет — оставить маму здесь, одну, кажется предательством. Она ведь стареет, а вдруг ей станет хуже? А я буду далеко, не смогу помочь? Эта мысль гложет меня и днём, и ночью.
Но жить рядом с ней я больше не могу. Мне нужно пространство, расстояние — другой город, другая страна, где она будет лишь гостьей, а не станет вгрызаться в нас, как корень в бетон. Мечтаю о том дне, когда её тень перестанет висеть надо мной, но страх и чувство долга держат меня в тисках. Правильно ли я поступаю, уезжая? И ещё страшнее — скрывая, как сильно этого хочу. Что, если её одиночество станет её болью, а виновата окажусь я? Разрываюсь между любовью к ней и жаждой свободы. Этот выбор — как нож в сердце, и не знаю, хватит ли сил его сделать.
