— Мам, я же тебя просила не давать Витьке телефон! Ну неужели так сложно сделать, как я прошу?
Аня металась по комнате, сердито подбирая с пола разбросанные солдатики и машинки. Ольга Николаевна стояла в дверном проеме, скрестив руки, и только цокала языком, время от времени закатывая глаза.
— Ты же видишь, что после этих мультиков он как бешеный! Но нет, тебе лишь бы сунуть ему в руки планшет и пойти смотреть сериалы,— не унималась Аня.
Она злилась. И на себя, и на мать, и на отца Вити, и на всю эту жизнь с ее вечными несправедливостями. Но как объяснить бабушке, что нельзя кормить мальчика шоколадом, от которого у него сыпь, нельзя мазать ему раздражение какой-то жуткой мазью с запахом бензина, нельзя включать эти дурацкие видео, после которых он ночью кричит?
Хуже всего было то, что Ане не к кому было больше обратиться. Но терпеть, как Ольга Николаевна игнорирует все её просьбы насчет сына, она уже не могла.
— Он дикий, потому что мать вечно на работе,— холодно бросила Ольга Николаевна, так и не разжав рук.— А от планшета за полчаса ничего не случится.
— Как это ничего? Хорошо бы он там алфавит учил! Но ты же даже не смотришь, что он включает! Давай проверим прямо сейчас — взрослые тети в странных костюмах прыгают под оглушительную музыку. Это нормально? А эти «страшилки», ты видела? Это для психики четырехлетки? Посмотри сама час такой ерунды — через полчаса у тебя давление подскочит! — Аня почти кричала.
Ольга Николаевна усмехнулась и шагнула ближе. За её спиной стоял маленький Витя, уже привыкший к скандалам и просто ждавший, когда бабушка с мамой разойдутся по своим углам. Аня заметила его взгляд и сразу понизила голос.
— Знаешь что, доченька? — Ольга Николаевна прищурилась.— Ты сейчас не в том положении, чтобы мне указывать. Думать надо было раньше, прежде чем рожать от кого попало и сваливать ребенка на мать.
От этих слов у Ани подкосились ноги. Она была бесконечно благодарна матери за то, что та приютила их, когда пришлось бежать от мужа-деспота. Благодарила Бога за крышу над головой, за то, что бабушка сидела с Витей, когда он болел.
Сама Аня с самого начала не сидела сложа руки. Подрабатывала, едва Витя подрос, а как только представилась возможность — отдала его в садик. Большую часть времени мальчик проводил там, и бабушка была скорее подстраховкой на случай внезапных простуд.
В благодарность Аня брала на себя все расходы — оплачивала квартплату, покупала продукты, одежду для сына. Иногда даже откладывала матери на мелкие нужды, хотя Ольга Николаевна сама продолжала работать.
Аня отпрянула, как от огня, наклонилась к коробке с игрушками и, стараясь не показать дрожащих губ, проговорила:
— Я не прошу тебя его воспитывать. Я сама справляюсь. И Витя, слава Богу, умный и воспитанный мальчик. Он, в отличие от других детей, тебя даже не беспокоит… Сидит себе тихо, играет, не ноет. Удобный, да, мам? Но за этим удобством — его страх. Я же говорила, что он всё чувствует, а потом плохо спит, теряет аппетит. Всё, что я прошу — не пихай ему телефон, не корми сладким, не мажь этой дрянью. Как мать прошу. А ты, как бабушка, делаешь всё наоборот. Зачем? Неужели так сложно?
Она поднялась, поставила коробку на полку и пошла к Вите, который всё это время робко выглядывал из-за двери. Взяла его за руку, повела в комнату, но на полпути обернулась:
— Я уже просила не тыкать мне твоей помощью. Да, я родила «от кого попало». Да, взяла ребенка и сбежала от этого… — Аня взглянула на сына, слабо улыбнулась, потом на мать, — от этого тирана. И да, ты сама предложила помочь, клялась, что не будешь попрекать. Я что, по-твоему, не стараюсь? Я пашу, как лошадь! Коммуналку, еду, одежду — всё тяну одна. Витя почти всегда в саду. А в те дни, когда я прошу тебя посидеть с ним, ты будто специально делаешь всё наперекор.
Развернулась, мягко подтолкнула сына:
— Пойдем, зайка, книжку почитаем.
Из кухни донесся голос Ольги Николаевны:
— Не нравится — сиди с ним сама! Посмотрела бы я, как бы ты справилась. За душой ничего, кроме ребенка, а еще и пальцы гнёт: телефон не давай, конфеты не давай. Я и без тебя знаю, что можно, а что нет!
Аня тяжело вздохнула, но промолчала. Витя послушно забрался на кровать, достал с полки книжку и протянул ей.
— Почему вы с бабушкой ругаетесь? — спросил он, глядя на маму большими глазами.
Аня не знала, что ответить. Когда она забеременела, то уже понимала — нормальной жизни с его отцом не будет. Но гордость не позволила сразу бежать к матери. Ольга Николаевна всегда её критиковала, и Аня изо всех сил пыталась доказать, что справится сама. А в итоге вышла замуж за вспыльчивого человека, который увлёкся азартными играми и начал срывать злость на жене.
Ольга Николаевна, увидев однажды дочь в синяках, тут же забрала её к себе. И клялась, что никогда не упрекнёт.
Аня делала всё, чтобы загладить свою «ошибку». Витя стал её мотором, ради которого она вставала на рассвете, собирала его в сад, мчалась на работу и выкладывалась там на все сто. Так она пыталась отдать долг и матери, и сыну.
— Взрослые иногда ссорятся,— слабо улыбнулась она.
— Как вы с папой? — тихо спросил Витя.
— Да, зайка. Но ты этого не помнишь, ты был совсем маленьким.
Витя пожал плечами, лёг на живот и стал разглядывать картинки, пока мама читала. Аня вела глазами по строчкам, а сама думала, как устала от этих бесконечных стычек с матерью.
Когда Витя уснул, Аня вышла на кухню. Ольга Николаевна, как всегда, сидела за чаем.
— Вода горячая, наливай, если хочешь,— будто ничего не было, сказала она.
— Спасибо, но я спать.— Аня замолчала, потом твёрдо добавила:— Мы с Витей скоро съедем. Помоги, пожалуйста, ещё месяц, пока я ищу жильё. Больше не буду тебя беспокоить.
Она уже хотела уйти, но мать остановила:— Ты всё же останешься, милая, — неожиданно мягко сказала Ольга Николаевна, и в её голосе впервые за долгое время прозвучало что-то похожее на раскаяние.
