— Мы же одна семья, голубушка! Все трудности сообща преодолевать надо! Ишь ты, разводиться вздумала! — орала на Евдокию свекровь, Пелагея Никитична.
— Точно! За Ванюшей такие красавицы хвостом вились, а он тебя выбрал! И сама-то на свадьбе сияла, как солнышко! А как только жить стало сложнее — сразу хвост поджала! Да кому такая жена сдалась?! — вторила золовка Даша.
— До свидания! А лучше — не увидимся больше! — бросила Евдокия и резко захлопнула дверь.
— Неблагодарная! Матери мужа дверью хлопать! Да кто так делает?! — крики Пелагеи Никитичны доносились уже приглушенно, будто из другого мира.
Девушка щелкнула замком, спиной облокотилась о стену. В подъезде еще шумел лифт, а ей вслед донеслось злое: «Ну и ступай, неблагодарная!»
— Господи, да за что мне их благодарить-то?! Бабушка, как же без тебя одиноко… — прошептала Евдокия, и слезы сами полились из глаз.
В тяжелые минуты она всегда вспоминала бабушку — единственного родного человека, который у нее был. И сейчас, сидя в темной прихожей, она закрыла глаза, стараясь представить ее доброе лицо…
* * *
— Бабуля, не плачь! Ты же еще молодая, здоровая! Поправишься обязательно! Вот полежишь в больнице, подлечишься, а я к твоей выписке квартиру уберу, твой любимый пирог испеку… — уговаривала Евдокия, сжимая морщинистую ладонь старушки.
— Дунюшка, родная моя… Я не за себя, за тебя страшно. Как ты одна-то… — еле выдавила из себя Аграфена Степановна, и слезы снова побежали по щекам.
— Бабуль, не говори глупостей! Ты поправишься! — твердила внучка, сжимая зубы, чтобы не расплакаться.
— Эх, хоть бы годков пять пожить… Замуж бы тебя выдать, за хорошего человека. Чтобы не осталась ты одна на белом свете…
— Бабуля, я пока замуж не тороплюсь. Ты еще поживешь, и на моей свадьбе плясать будем! — улыбнулась Евдокия.
Тут в палату вошла медсестра.
— Аграфена Степановна, что это вы опять слезы льете? Давайте укольчик успокоительный — поспите, отдохнете. — сказала она буднично, но не без теплоты.
Через несколько минут бабушка уснула.
— Девушка, идите домой. Вторую ночь здесь дежурить вам не позволят. Бабушка спит, да и вам отдых нужен. Утром вернетесь. — велела медсестра.
— Ладно… — смирилась Евдокия.
Выйдя из больницы, она не хотела никуда идти. Врач вчера намекнул — болезнь берет верх. Операцию можно сделать, но риск велик: сердце слабое, возраст…
На улице светило майское солнце. Девушка решила не ехать на маршрутке, а пойти пешком. Сначала шла по шумной улице, потом свернула на набережную. Купила в киоске эскимо, присела на скамейку. На миг тревога отступила.
«А вдруг бабушка и правда поправится?»
Ведь врачи ошибаются, а бабушка всегда учила верить в лучшее…
…— Бабуля, завтра контрольная! Боюсь… — жаловалась маленькая Дуня.
— Да чего бояться-то? Ты у меня умница! Верь в себя, и все получится. — успокаивала ее Аграфена Степановна.
Тогда она действительно получила пятерку…
…— Бабуль, вдруг не поступлю… — переживала восемнадцатилетняя Евдокия.
— Поступишь! Голова-то у тебя светлая! Ты только верь — и все будет хорошо!
Она поступила, окончила институт с красным дипломом, устроилась на хорошую работу. Жить стало легче… Вот только здоровье бабушки подвело.
— Может, и правда все наладится? Главное — верить… — прошептала Дуня, встала и пошла домой.
* * *
Утром, наскоро собрав бабушкин обед, она мчалась в больницу.
— Здравствуйте, я к Аграфене Степановне. Можно? — спросила она у медсестры.
— Подождите, сейчас врача позову…
Через пять минут Евдокия стояла на крыльце больницы и плакала. Ночью бабушка умерла.
«Теперь точно ничего хорошего не будет…»
* * *
Похороны прошли тихо. Людей пришло немного — соседи да бывшие коллеги. Бабушку похоронили рядом с матерью Евдокии — той не стало при родах, а отец сбежал сразу.
Лето пролетело, наступила осень, потом зима. Дуня реже приходила на кладбище, но тоска не отпускала.
— Дуня, ну сколько можно горевать? Все мы там будем! — утешала подруга Ирина.
— Ты не понимаешь… Она была мне как мать.
— Понимаю. Но жить-то надо! Слушай, пойдем сегодня в клуб? Серега мой с другом придет — Ваня. Парень ничего, симпатичный. Хватит киснуть!
Евдокия согласилась без энтузиазма.
— Знакомься: Дуня, Ваня — мой кореш! — представил их Серега.
Ване понравился сразу — высокий, с добрыми глазами. Они стали встречаться, а через два года сыграли свадьбу.
— Ваня, давай куда-нибудь съездим? Хоть на выходные… — предложила как-то Дуня.
— Обязательно, ладно? Вот только ремонт Юлиной квартиры помогу закончить, денег чуть поднакопим…
— Какой ремонт?! Мы же не планировали!
— Ну, мать попросила… Кредит взял небольшой…
— Ваня, у нас же за машину еще платить надо!
— Да ладно, справимся.
Вскоре Юлина квартира сверкала свежим ремонтом. На празднование собралась вся родня.
— Теперь вот машину хочу! А то на работу неудобно! — объявила Юля.
И через месяц у нее была новенькая иномарка.
* * *
Однажды Евдокии позвонили из банка.
— Это вас беспокоят по поводу долга Ивана Сергеевича. Он не выходит на связь…
Вечером она устроила мужу допрос.
— Ваня, что происходит?!
— Ну… Машину Юле в кредит купил. И карту ей отдал — мебель покупали…
— Ты с ума сошел?! Три кредита нам не потянуть!
— Думал, подработаю… Но заказов нет…
— И что теперь?
— Мать предлагает нашу квартиру сдать, а нам к ней переехать…
— Нет. Пусть Юля свою сдает.
— Ладно, предложу…
На следующий день начаНа следующий день началась настоящая буря: свекровь и золовка обрушились на Евдокию с упрёками, а Ваня, не выдержав давления, запил и вскоре вовсе перебрался к матери, оставив жену одну разгребать долги и душевную боль.
