Когда-то в старом московском переулке, где воздух пах свежей выпечкой и мокрой брусчаткой, случилась одна поучительная история…
— Ты что, маме про своего нового кавалера так и не сказала? — спросила Вероника, поднимая бровь.
— Ну, я жива, не в бегах и не в положении, — равнодушно парировала Катерина. — Остальное мамочке знать ни к чему.
В уютной кофейне у Арбата пахло ванилью и свежесмолотым кофе. Две подруги сидели у окна, каждая со своей чашкой латте и усталым взглядом. У Катерины — потому что ночь напролёт корпела над макетом. У Вероники — потому что её мозг взрывался от услышанного.
— Ты же с Александром уже три месяца! — протянула Вероника, подперев щёку ладонью. — И мать до сих пор не в курсе? Да она ж тебе жизнь устроит!
— Пусть узнаёт последней, — невозмутимо отпила Катерина.
— Кать… — закатила глаза подруга. — Она же будет счастлива! Внуков захочет, пинетки вязать…
— Через мой труп, — хмыкнула Катя. — Если б от меня зависело, она бы о внуках узнала только на пенсии.
Она задумчиво покрутила чашку в руках. Тепло обжигало ладони. Кофе был отличный, подруга — надёжная, но ком в горле не исчезал. Потому что снова всплыло то, что она так тщательно прятала — тема матери.
— Знаешь, почему я молчу? — вдруг спросила Катя. — Потому что мама — это не мама. Это… радиопередача на весь район. Без выключателя.
Вероника округлила глаза.
— Серьёзно?
— Ага. Причём все мои слова проходят жёсткую цензуру. Потом сама удивляюсь, что обо мне узнаю…
…Когда Катя поступила в художественное училище, мать ликовала. Всем рассказывала, что дочь теперь «учится в академии на бюджетном месте у самого Шилова».
Катя сначала поправляла, потом махнула рукой. Но вскоре это коснулось её лично.
— Как тебе живопись? Тяжело, наверное? — сочувственно спросила тётя Галя на семейных посиделках.
Катерина чуть не поперхнулась чаем. Что отвечать?
— Тёть Галь, я учусь на графического дизайнера. В училище.
— Как? — всплеснула руками тётя. — А Галина Петровна говорила…
— Знаю, — вздохнула Катя. — Она просто не видит разницы.
Дочь пыталась говорить с матерью. Много раз. И всегда выходило одно и то же.
— Мам, ну зачем ты это выдумываешь?
— А что я выдумываю? Учишься? Учишься. Хорошо? Хорошо. Какая разница? Говори о людях только хорошее. Враньё забудется, впечатление останется.
То же повторилось, когда Катя устроилась в рекламное агентство.
— Моя дочь — художник при Эрмитаже! — гордо вещала мать. — Там такие гонорары платят!
Проблема была не в фантазиях. А в том, что платила за них Катя.
Когда она приезжала в гости, все ждали рассказов о выставках, шестизначных суммах и зарубежных заказах. А у неё был только подержанный ноутбук в кредит.
— Она, конечно, не со зла, — вздохнула Катя. — Думает, так меня защищает. Только защищает не меня, а свой придуманный образ. А страдаю я.
— Ты ей вообще ничего не говоришь? — с участием спросила Вероника.
— Почти ничего. Только если точно не навредит. Александр — не тот случай. Пусть думает, что я в работе. А лучше — что уехала в Сибирь в монастырь.
Прошло несколько дней. Катя всё ещё ощущала напряжение. Решение молчать казалось разумным.
Но новости в этом городе распространялись не через интернет, а через всевидящих старушек у подъезда.
Телефон зажужжал, пока Катя пила вечерний чай с малиной. Кошка носилась от дивана к окну. Всё как всегда.
Кроме сообщения от матери.
«Слыхала, у тебя новый ухажёр! Вас Нина Ивановна видела в сквере. А я последняя узнаю!» — писала Галина Петровна с укором. Катя откинулась на спинку стула и медленно выдохнула.
Это не сулило ничего хорошего…
Когда-то с Романом всё начиналось так же. Сначала свидания. Потом съёмная квартира. Потом кольцо, дата свадьбы, платье…
Она любила его до дрожи в коленях. Наверное, так бывает только раз.
Потому и рассказала матери. Хотела, чтобы та порадовалась, обняла, помогла с платьем.
Но Галина Петровна восприняла новость как повод для вечерних посиделок. Через пару дней новость знала вся родня. Через неделю — весь район. Причём в таком виде, что Катя сама удивлялась.
От соседки она узнала, что якобы беременна, а Роман женится только потому, что «тёща пригрозила пальцем».
Бред. Но он разлетелся мгновенно.
Вскоре это дошло до родителей Романа. Его мать позвонила в субботу утром:
— Ну, молодёжь, страсти… Но зачем сразу свадьба? Можно было тихо решить…
Катя бросила трубку. Они всё же поженились. Было платье, банкет, тосты. Но в глазах гостей она была уже не невестой, а «ту, что затащила парня в ЗАГС».
Они прожили чуть больше года. Хотя расстались по другим причинам, эта сплетня внесла свою лепту.
После развода мать лишь пожала плечами:
— Ну, бывает. Мужики нынче ненадёжные. Надо было рожать, пока не сбежал.
Ни извинений, ни раскаяния. Галина Петровна даже не задумалась, что именно она запустила эту цепь слухов.
Катя тогда молча заблокировала её. Потом разблокировала, но личного больше не писала. Только стикеры с котиками и «С Праздником».
После неловких сообщений Катя сделала всё, чтобы избежать продолжения. Отвечала уклончиво, звонки игнорировала. Александр, хоть и не знал деталей, чувствовал её напряжение.
Поэтому, когда в воскресенье утрИ когда в дверь раздался звонок, Катя поняла — теперь вся её жизнь снова станет достоянием районного радио.
