— Не дозвониться… — Варвара вздохнула и отложила телефон на тумбочку у кровати.
Больничная палата, наполненная резким запахом антисептика, была рассчитана на двоих. На соседней койке молча лежала пожилая женщина. За окном хмурый вечер окрашивал бледно-желтые стены в серый оттенок.
Варвара снова проверила экран. Никаких сообщений. Ни от Любы, ни от зятя. Хотя бы короткое «как ты» — и то было бы отрадой.
— Всё дочке названиваете? — спросила соседка, повернув голову. — Может, что случилось?
— Уже третий раз за день, — вздохнула Варвара. — Утром хоть ответила. Сказала, занята — со свекровью по магазинам бегает. А теперь — тишина.
— А она знает, где вы?
— Знает.
Варвара уставилась в потолок, но вскоре не выдержала.
— Завтра операция. Пустяк, плановая. Но всё равно… хочется хоть слово услышать. Родной голос. А она — с чужой бабушкой возится, будто у той сковородки важнее.
Соседка промолчала, лишь шуршала оберткой мятных конфет.
Варвара отвернулась к стене и вспомнила, как Люба когда-то летела домой, смеясь. Как они вместе пекли пироги, как на даче копались в грядках, болтая обо всём на свете. Дочь тогда доверяла ей каждую мелочь.
Теперь…
Три года назад Люба вышла замуж — и словно забыла, где её дом. Мчалась к свекрови по первому зову: в аптеку, в магазин, на дачу. А к матери заходила редко, да и то с телефоном в руках, даже не слушая, что ей говорят.
Операция прошла успешно. Слабость, сухость во рту, но самое больное — молчащий телефон.
Выписали неожиданно рано. Варвара позвонила дочери:
— Мам, ты бы предупредила! Я уже Наталье Петровне пообещала помочь с продуктами. Возьми такси — я заплачу.
— Не надо, — коротко бросила Варвара. — Сама справлюсь.
И справилась. Оделась, взяла сумку. Соседка вызвала такси.
Дом встретил её тишиной. Муж был в отъезде.
Она села на кухне, налила чай, и вдруг слёзы хлынули сами. Не от швов — от обиды, которую даже называть не хотелось.
Предательство.
Люба позвонила через две недели. Бодро, весело:
— Мам, привет! Слушай, мне ИНН нужен — для вычета. Не у тебя ли?
— У меня, — ответила Варвара. — Я, кстати, жива. Уже почти оклемалась.
— Мам, ну я же такси предложила! Дела навалились…
— Ладно, — тихо сказала Варвара. — Всё уже.
Но это «всё» теперь значило «конец».
На день рождения мужа Варвара накрыла стол: селёдка под шубой, медовик. В прихожей — запасные тапочки.
Люба приехала одна. Ближе к вечеру, с цветами и тортом.
— Я ненадолго. Сергей меня подбросит, у него дела.
Михаил неуверенно обнял её.
— Ладно, что приехала.
Дочь сидела, уткнувшись в телефон. На чай кивнула, не глядя.
Через полчаса уже стояла в дверях.
— Ну, спасибо! Я побежала.
— Спасибо, что вспомнила, — сказала Варвара.
Дверь закрылась. Тишина.
— Хоть заехала, — хрипло пробормотал Михаил.
Ночью Варвара листала соцсети: Люба на фоне свекровиной дачи, с её собакой, у чужого камина. Улыбка натянутая, но для других — искренняя.
Для родителей улыбок не осталось.
Варвара удалила приложение.
Прошло время.
— Видела твою Любу на рынке! — крикнула соседка. — Запыхалась, с сумками, а сама улыбается. Под глазами — синяки.
Варвара усмехнулась.
— Раз бежит — значит, надо. Не моя забота.
— У моей племянницы так же было. Теперь на могилу матери бегает — да поздно.
Больше Варвара не ждала.
Однажды Люба зашла неожиданно, с пирожными.
— Я на минутку. В шесть у свекрови ремонт.
Варвара молча поставила чайник.
— Мам, чего ты так смотришь?
— Ты у отца на дне рождения была двадцать семь минут. А в тот же вечер с собакой свекрови возилась.
— Ты всё считаешь! Я должна отчитываться?
— Нет, — спокойно сказала Варвара. — Но к родным тянет без напоминаний.
— Ты не понимаешь! У них шаг влево — и скандал. А вы…
— А мы что?
— Вы свои. С вами можно не стараться.
Варвара сжала кулаки.
— Значит, мы — завоёванная территория. Уже неважно.
Люба хлопнула дверью.
На даче было тихо. Михаил читал книгу.
— Как думаешь, вернётся? — спросил он, не глядя.
— Вернётся. Когда что-то понадобится.
Они больше не строили иллюзий.
Ветер шевелил листья. «Насильно мил не будешь», — думала Варвара. Они не могли вернуть дочь, зато научились жить без ожиданий.
