«Что с тобой случилось, Оля? Ты была моим солнцем, а теперь я тебя не узнаю…»
Держу в руках пожелтевшую фотографию, где мы с Олей смеёмся, обнявшись у метро «Парк Победы». В тот день казалось, что так будет всегда. На обороте — её корявый почерк: «Никакие бури нас не разлучат. Люблю, Оля». Сейчас эти слова режут, как нож. Потому что всё, во что верил, рассыпалось. Потому что потерял её — не наяву, а в душе. И, кажется, насовсем.
С Олей мы дружили с детского сада. Как брат и сестра, хоть и не родные. Вместе пережили первую двойку, первый поцелуй за гаражами, ссоры с родителями из-за прогулов. Никто не мог встать между нами. Пока не появился Сергей. Обычный парень с района, молчаливый, хмурый. Но Оля словно под гипнозом.
— Он не такой, как все, — твердила она. — Настоящий, как камень за пазухой.
А я смотрел на него и не понимал — что она в нём нашла? Холодный, как зимний ветер в ноябре. Но молчал, не хотел обидеть. Просто был рядом. Пока не заметил, как этот тип начал выкорчёвывать её из жизни.
Сначала внушил, что веселье — грех. Что клубы и прогулки до утра — путь к погибели. Как-то собрались во дворе, и Сергей скривился, когда я предложил сходить в караоке:
— Мы не опускаемся до этих пошлостей.
Сначала думал — просто строгих правил придерживается. Но оказалось куда страшнее.
Оля стала отдаляться. Перестала ходить на наши посиделки, пропала из «ВКонтакте». Одеваться начала в тёмное, будто в трауре. Улыбка исчезла. А когда я прорвался к ней с разговором, она выдала чужой текст:
— Мы отказались от суеты. Мир — это грязь, а Сергей показал мне правду. Он спас меня.
Спас? Он её сломаал. Вытравил душу. Оставил оболочку.
Боялся за неё. Она стала чужаком среди своих. Сергей запретил ей видеться с матерью, с нами, даже в магазин ходила только с ним. А Оля — та самая Оля, что мечтала уехать в Питер — покорно кивала. Как будто так и надо.
Как-то позвонил ей:
— Давай просто пройдёмся по набережной. Без разговоров. Как в старые времена.
Она затихла, потом прошептала:
— Не могу. Это всё — соблазны. Дьявол подкрадывается через друзей. Через тебя.
— Оля, о чём ты? Мы просто сходим за чурчхелой в ларёк!
— Отстань! — вдруг закричала она. — Ты такой же, как все! Ты тянешь меня обратно в грязь! Ты мне не друг. И не звони больше!
Щёлк. Она бросила трубку.
Смотрел на экран и не верил. Слёзы душили. Моей Оли больше не существовало. Её будто подменили — вставили куклу с пустыми глазами, которая повторяла чужие слова.
Не выдержал. Пришёл к её дому. Стучал, звонил в домофон. Но дверь не открылась. Стоял у подъезда, будто выброшенный пёс. Никогда ещё не чувствовал себя таким беспомощным.
Прошло уже полгода. Ни звонка, ни сообщения. Не знаю, где она. Не знаю, жива ли. Только эти слова на обороте фото всё ещё жгут: «Никакие бури нас не разлучат…»
Но, увы, разлучили. И как ни старайся — если человек сам не хочет выйти из тьмы, не вытянешь его силком. Остаётся только надеяться. Надеяться, что Оля однажды опомнится и вспомнит, кто она была. Моя лучшая подруга. Моя семья. Мой человек.
[Вот и весь урок: даже самую крепкую дружбу может убить чужая злая воля. И самое страшное — когда жертва сама не хочет спасаться.]
