В доме купцов Громовых, Петра и Матрёны, уже много лет служила экономка Аграфена Семёновна. В тот день хозяева отлучились по делам, и старушка, закончив уборку, присела у распахнутого окна передохнуть. Вдруг её взгляд упал на худенького мальчонку, который бродил у резного забора их усадьбы.
«Видно, голодный бедолага», — сжалось сердце у Аграфены Семёновны. Глянув на старинные часы с маятником, она прикинула, что хозяева ещё не скоро вернутся, и вышла на крыльцо.
— Как звать-то тебя, касатик? — ласково спросила она у мальчика, тот вглядывался в даль улицы.
— Меня Мишей, — буркнул он, подняв исподлобья взгляд, прятавшийся под всклокоченной чёлкой.
— Ну что ж, Мишенька, пойдём-ка со мной. Угощу тебя пирогом с малиной, — предложила старушка, и мальчик, не раздумывая, послушно зашагал за ней. Живот его уже сутки урчал пустотой — с самого утра ему не перепало ни крошки.
В светлице Аграфена Семёновна отрезала добрый кусок румяного пирога и поставила перед мальчуганом.
— Ох, как сладко! — ахнул Миша, жадно впиваясь зубами в тёплую выпечку. — У меня мамка так же стряпала когда-то!
— А где же теперь матушка твоя? — осторожно осведомилась старуха.
Мальчик замер, перестав жевать, и потупил взгляд.
— Давно ищу её… Пропала, — прошептал он едва слышно.
— Кушай, кушай, голубчик, — приголубила его Аграфена Семёновна. — Найдётся твоя родимая, не печалься.
Вдруг скрипнула дверь, и в горницу вошли Пётр с Матрёной. Экономка вздрогнула, услышав их шаги.
— А это ещё кто у нас? — нахмурился купец, заглядывая в светлицу. Глаза его округлились при виде незнакомого мальчишки.
— Ты это кого привела, Аграфена? — сурово спросил он.
— Ребёнок мать ищет, с голоду помирает, вот я его и приютила, — просто ответила старуха.
— Значит, теперь мы всяких оборвышей кормим? Наше слово для тебя ничего не значит? — закипел Пётр.
Миша, услышав это, всхлипнул.
— Я уйду… — пробормотал он, отодвигая недоеденный пирог.
Тут вступилась Матрёна:
— Постой, дитятко, — ласково сказала она. — Откуда ты? Где матушку потерял?
Матрёна всегда была добрее своего супруга. Пётр не раз корил её за излишнюю мягкость, но так и не смог переломить нрав жены.
— Живу у деда, да он злющий. Вечно меня лупит да ругает. Я и сбежал, — признался Миша и достал из дырявого кармана пожелтевшую фотокарточку.
— Вот мои родители. Когда-то мы все вместе жили, — сказал он, вытирая слёзы рукавом, и протянул снимок хозяевам.
Матрёна, взяв фотографию, застыла. На карточке была её дочь Дуня!
— Глянь, Петрович, да это ж наша кровинка! — воскликнула она, дрожащими руками передавая снимок мужу.
Пётр нехотя взял карточку.
— Миша, откуда у тебя это фото? — изумился он.
— Украл у деда. На обороте адрес написан, вот я и пришёл. Думал, может, мать тут, — пояснил мальчик. — Дед всё твердит, что мать-кукушка меня бросила. А я не верю!
— Не может быть! — причитала Матрёна, вспоминая, как их Дуня когда-то сбежала с цыганом Раджу. Годами они не виделись, а потом дочь вернулась, да вскоре погибла в повозке. С той поры и жили они в опустевших хоромах, словно в забытьи.
— А отец твой где? — спросил Пётр.
— Помер. Полгода как схоронили, — снова зарыдал Миша.
Супруги переглянулись. У них оказался внук! Измученные одиночеством, они решили оставить мальчика у себя.
— Пойдём, голубчик, покажем тебе твою горницу, — сказала Матрёна.
— А мать моя придёт? — спросил Миша.
— Мать твоя теперь у Господа, — тихо ответила купчиха.
Мальчик побледнел.
Вскоре Громовы оформили все бумаги на опекунство. Дед Миши и не думал противиться, узнав, что внука берут в богатый дом.
Аграфена Семёновна радовалась. Благодаря тому дню, когда она пожалела оборвыша, хозяева обрели счастье. Прошло время, и Миша уже не походил на того заморыша, что шатался по улицам. Теперь это был опрятный мальчик из доброго дома, окружённый любящей семьёй.
