В глухом селе Малиновке, где деревянные избы прятались в тени яблонь, юная Арина вышла замуж за любимого Дмитрия. После свадьбы молодые поселились в доме его матери, Агафьи Петровны. Но радость Арины быстро померкла: свекровь оказалась женщиной строгой, и её бесконечные упрёки ранили, как лезвие. Арина, измученная отчаянием, не выдержала и решила покончить с мучительницей раз и навсегда.

В хмурый осенний день она пришла к старому знахарю Гавриле, другу её покойного деда, жившему на окраине села. Гаврила славился знанием трав и кореньев, и Арина была уверена — он не откажет.

— Гаврила Михайлович, я больше не в силах терпеть Агафью Петровну! — выдохнула она, едва переступив порог. — Она губит мою жизнь! Помоги, отблагодарю щедро!

Знахарь пристально вгляделся в неё. Его глаза, тёмные, как лесные омуты, будто читали её душу.

— Что тебе от меня нужно, детка? — спросил он тихо.

— Яд, — прошептала Арина, озираясь, словно стены могли её выдать. — Я избавлюсь от неё, и тогда наступит покой.

Гаврила долго молчал, перебирая седые усы. Наконец, вздохнул и произнёс:

— Ладно, помогу. Но с условием. Первое: нельзя травить её сразу — люди догадаются. Я дам тебе травы, которые будут действовать исподволь, чтобы никто не заподозрил. Второе: чтобы отвести подозрения, ты должна изменить себя. Будь к ней добра, почтительна, терпелива. Стань ей как родная, а не злодейка. Тогда, когда её не станет, никто пальцем не ткнёт.

Арина, сжав кулаки, кивнула. Она взяла маленький холщовый мешочек, переданный Гаврилой, и вернулась домой.

С той поры Арина стала подмешивать травы в еду свекрови: в щи, кашу, кисель. Но вместе с тем она крепилась. Заставляла себя улыбаться в ответ на колкости, терпела нравоучения, даже глупые. Помогала по дому, расспрашивала о её молодости, старалась быть ласковее.

Поначалу это было пыткой. Каждое слово Агафьи Петровны будто жгло её изнутри, но Арина стискивала зубы и продолжала. Постепенно свекровь заметила перемены. Её строгий взгляд смягчился, ворчанье сменилось похвалой.

— Нет у меня невестки лучше Аринушки! — хвалилась она соседкам, и глаза её блестели. — Золото, а не девка!

Через полгода они стали так близки, что Арина сама не поняла, как привязалась к Агафье Петровне. Они часами говорили за самоваром, вместе солили огурцы, смеялись над деревенскими новостями. Свекровь стала для неё второй матерью, а Арина — ей как родная кровь.

Но однажды, глядя на смеющуюся Агафью Петровну, Арина вдруг вспомнила про травы. Сердце её оборвалось от ужаса. Она не могла потерять её! В панике она бросилась к Гавриле, едва не падая от страха.

— Гаврила Михайлович, ради Бога! — вскричала она, врываясь в избу. — Спасите свекровь! Я травила её, но больше не хочу! Она мне как мать родная!

Знахарь улыбнулся ей по-доброму и покачал головой.

— Не бойся, дитятко, — сказал он ласково. — Яда я тебе не давал. В мешочке были простые травы — душица да зверобой. Яд был лишь в твоём сердце, а ты сама его извела.

Арина застыла, слёзы катились по её лицуИ с тех пор в их доме воцарились мир и согласие, а старую тропинку к знахарю зарастила густая трава.