**Запись в дневнике.**

В нашем доме в деревне Сосновка появилась она, и мы с братом сразу её возненавидели.

Высокая, с кудрявыми волосами, худая, как щепка. Кофта на ней была красивая, но руки — не мамины. Пальцы короче, шире, сжаты в кулачки. Ноги тоньше маминых, ступни длиннее.

Мы с братом Гришей, мне десять, ему восемь, сидели и сверлили её взглядами.

— Дылда какая-то, не Таня, а Таньчища! — прошипел Гришка.

Папа заметил и рявкнул:

— Хватит! Совсем обнаглели?

— А она надолго? — надулся Гриша. Ему можно — он маленький.

— Навсегда, — отрезал папа.

Голос у него дрожал от злости. Мы знали: если разозлить его, хуже будет. Тихо сидели.

Через час Таня собралась уходить. Обулась, направилась к двери, и тут Гришка, хитренько щурясь, подставил ей ногу. Она едва не шлёпнулась в прихожей.

Папа встрепенулся:

— Что случилось?

— Споткнулась, — ответила Таня, даже не взглянув на Гришку.

— Везде бардак, я уберу! — сразу заспешил он.

И мы поняли: папа её любит.

Все наши попытки выжить её ни к чему не привели. Она не сдавалась. Однажды, когда папа ушёл, а мы снова вели себя скверно, Таня спокойно сказала:

— Ваша мама умерла. Так бывает, к сожалению. Но она видит вас с небес. И ей, наверное, больно за вас. Разве память о маме хранят злобой? Доброе сердце — вот что важно. Не верю, что вы всегда такие колючие, как репей!

Её слова, тихие, но твёрдые, постепенно гасили нашу злость.

А потом я помогла Тане разобрать сумки из магазина. Она так меня хвалила, даже по голове погладила! Рука не мамина, но тепло от неё растопило лёд внутри.

Гришка завидовал. Побежал расставлять посуду по полкам. Таня и его похвалила, а вечером с восторгом рассказала папе, какие мы молодцы. Он сиял от счастья.

Но что-то всё ещё мешало нам принять её. Не мама — и всё тут.

Через год мы забыли, как жили без Тани. А после одного случая полюбили её так же сильно, как папа.

Гришку в школе задирал Витька Козлов. Тот, здоровый и злой, выбрал тихого брата мишенью. Витькин отец поощрял: «Мужик должен давать сдачу, а не ныть!» Вот Витька и самоутверждался.

Гришка молчал, не жаловался. Думал — само пройдёт. Но такие, как Витька, от безнаказанности только звереют.

Я узнала, когда увидела синяки. Брат долго отнекивался, но потом признался, умолял не говорить папе: «Будет хуже».

Мы не знали, что Таня стояла за дверью и всё слышала.

На следующий день она пошла с нами в школу под видом похода в магазин. Попросила показать Витьку. Я ткнула пальцем — пусть знает, гад!

А дальше произошло невероятное. На уроке литературы Таня заглянула в класс — вся такая красивая, с аккуратной причёской. Спокойно попросила Витьку выйти.

Учительница разрешила, ничего не заподозрив. Витька вышел, думая, что его вызывают новая завуч.

А в коридоре Таня схватила его за шкирку, приподняла и прошипела:

— Ты зачем моего сына обижаешь?

— К-какого сына? — запищал Витька.

— Гришку!

— Я н-ничего…

— Вот пусть так и остаётся! Если ещё раз дотронешься до него — я тебя в мясной фарш превращу, ясно? А если кому-то проболтаешься, твоего отца за хулиганство в участок сдам! Скажешь учительнице, что я соседка, ключ просила. А после уроков извинишься перед Гришкой. Проверю!

Витька вернулся бледный, пробормотал про «соседку». С тех пор он не только не трогал Гришку — вообще стороной обходил. Извинился в тот же день, коротко, но честно.

— Папе ни слова, — предупредила Таня. Но мы не удержались, рассказали. Папа был в восторге.

Позже Таня спасла и меня. В семнадцать я влюбилась — той глупой, слепой любовью, когда мозги отключаются. Встречалась с безработным музыкантом, вечно пьяным. Он называл меня вдохновением, а я таяла, не видя правды.

Таня пришла к нему и спросила: «Ты хоть раз трезвый бываешь? И на что жить собираешься?»

Она сказала, что подумает о нашей «любви», если у него будет хоть какой-то план. Его грязная квартира и перегар красноречиво ответили за него.

Он был младше Тани, но старше меня на десять лет. Она не церемонилась. Его ответы даже повторять стыдно. А когда она сказала: «Я думала, ты умнее», — мне стало так противно за себя!

Мой «роман» кончился плохо, но вовремя — Таня уберегла меня от беды.

Прошли годы. У нас с Гришей свои семьи, где главное — любовь и уважение. Этому научила нас Таня.

Нет на свете женщины, которая сделала бы для нас больше. Папа с ней счастлив.

Мы узнали, что у Тани было горе. Она любила папу и ушла от мужа. У неё был сын, но он погиб из-за отца. Она не смогла простить.

Хочется верить, что мы с Гришей хоть немного смягчили её боль.

Теперь вокруг Тани собирается вся семья. Мы не знаем, как её отблагодарить, какие пироги испечь в её честь. Ценим и оберегаем.

Настоящие мамы, даже если им подножку поставить, никогда не падают.