В далёком селе Глухово, где крыши домов прятались под сенью яблонь, молодая Дарья вышла замуж за своего суженого, Петра. После свадьбы молодые поселились в доме его матери, Агафьи. Но радость Дарьи скоро померкла: свекровь оказалась женщиной строгой, и её бесконечные придирки жгли сердце, как крапива. Дарья, измученная, не выдержала и решила раз и навсегда избавиться от своей мучительницы.
В серый осенний день она пришла к старому знахарю Тихону, другу её покойного деда, жившему на окраине села. Тихон славился умением врачевать травами, и Дарья верила, что он не откажет в помощи.
— Тихон, не могу больше терпеть Агафью! — вырвалось у неё, едва она перешагнула порог. — Она словно тень на моей жизни! Помоги, и я щедро отблагодарю!
Знахарь пристально взглянул на неё. Его глаза, мудрые, как старые дубы, будто видели её душу насквозь.
— Чего же ты хочешь, Дарья? — спросил он тихо.
— Яду, — прошептала она, озираясь, словно боясь лишних ушей. — Пусть Агафья уйдёт, и я избавлюсь от горя.
Тихон долго молчал, гладя свою седую бороду. Наконец, вздохнул и сказал:
— Хорошо, помогу. Но два условия. Первое: нельзя убить её сразу — люди догадаются. Я дам травы, что будут действовать медленно, без следа. Второе: чтобы скрыть правду, ты должна изменить себя. Будь к ней добра, слушай, терпи. Стань ей не врагом, а дочерью. Тогда, когда её не станет, никто и не заподозрит.
Дарья, хоть и с сомнением, согласилась. Взяла маленький узелок с травами, что протянул ей знахарь, и вернулась домой.
С тех пор Дарья стала подмешивать зелье в еду свекрови: в щи, кашу, чай. Но вместе с тем она заставила себя измениться. Улыбалась, когда Агафья ворчала, терпела её наставления, даже глупые. Помогала по дому, расспрашивала о её молодости, старалась быть мягче.
Сперва это было пыткой. Каждое слово Агафьи ныло в душе, но Дарья стиснула зубы и продолжала. Постепенно свекровь стала замечать перемены. Её взгляд потеплел, колкие слова сменились ласковыми.
— Какая у меня невестка удалась! — хвалилась Агафья перед соседками, и глаза её сияли. — Лучше Дарьи и не сыщешь!
Через полгода они стали так близки, что Дарья и сама не заметила, как привязалась к свекрови. Они подолгу беседовали за самоваром, вместе ткали, смеялись над пустяками. Агафья стала ей второй матерью, а Дарья — ей родной дочерью.
Но однажды, глядя на улыбающуюся свекровь, Дарья вдруг вспомнила про травы. Сердце её сжалось от ужаса. Она не могла потерять Агафью, ставшую ей дорогой! В отчаянии она побежала к Тихону, едва сдерживая слёзы.
— Тихон, спаси! — вскрикнула она, врываясь в избу. — Я травила свекровь, но теперь не хочу её смерти! Она мне как родная, я люблю её!
Знахарь улыбнулся и покачал головой.
— Не бойся, Дарья, — сказал он ласково. — Яда в травах не было. В узелке лежали лишь сушёная мелисса и липовый цвет. Яд был в твоём сердце, и ты сама его изжила.
Дарья застыла, слёзы покатились по её щекам. Она вернулась домой, обняла Агафью и впервые почувствовала, как легко стало на душе без злобы.
