Последний рассвет
Ночь медленно отступала, уступая место холодному утру. Прощание подходило к концу, и от этой мысли сердце сжималось. Любовь всю ночь не сомкнула глаз, сидя у гроба своего мужа, Ивана. Воспоминания о годах, прожитых вместе, всплывали перед ней, как старые фотографии, – любовь, боль, тихая радость. Оба уже перешагнули порог старости.
— Ваня дожил до семидесяти пяти, мог бы ещё пожить, если бы не эта болезнь, — шёпотом говорила Любовь, на два года младше мужа.
— Хороший ты был, Ваня, отец и муж честный, — вслух добавила она, глядя на его лицо, которое при утреннем свете стало яснее, чем в тусклом мерцании свечей. — Сколько вокруг соблазнов было, а ты ни разу не споткнулся… Эх, как быстро всё пролетело.
Всю ночь воспоминания терзали её, будто перелистывала она страницы их жизни – пятьдесят пять лет вместе, взлётов и падений.
Когда Иван понял, что его дни сочтены, шептал жене:
— Любка, это Господь за грехи меня наказывает. Видно, не так я жил, не так думал.
Но Любовь, утирая слёзы, успокаивала:
— Не терзай себя, Ваня. Жизнь ты прожил достойную. Не пил, не гулял, нас с дочкой любил. Какие грехи? Ты себя не знаешь, что ли?
Он замолкал, будто веря её словам.
Начинался новый день. В кухне хлопотала их дочь, Алёна, приехавшая из Екатеринбурга. Мужа у неё давно не было, развелась, а её сын, внук Любови, недавно женился, поэтому не смог приехать. Не увидит внук деда в последний раз. Впрочем, в детстве каждое лето он гостил у них в деревне под Вологдой.
Алёна, единственная выжившая дочь, была для них сокровищем. Двое их детей умерли в младенчестве: один не прожил и суток, второй – неделю. Как молилась Любовь за свою Алёнку, как берегла! Но перед выпуском из школы дочь огорошила новостью:
— Мам, пап, я после школы уеду в город. Не хочу оставаться здесь. Понимаю, что вы одни, но…
— Что ж, Алёнка, поезжай, — тут же согласился Иван.
Любовь поднесла платок к глазам:
— Ох, доченька, как же мы без тебя?
Но муж строго посмотрел на жену:
— Не держи её, Любка. Пусть свою дорогу находит. Не её это – коров доить. Пусть среди людей себя показывает.
В душе Любовь понимала, но отпускать дочь в большой город было страшно. Алёна уехала, поступила в техникум, выучилась на бухгалтера. Вышла замуж, но домой так и не вернулась.
Любовь с Иваном прожили почти всю жизнь вдвоём, работали в колхозе, жили душа в душу. Когда состарились, внука на лето к себе брали. Но тот вырос, и визиты его стали редкостью. Скучали дед с бабкой, но не навязывались.
— Помнишь, как внук с нами на покосе был? — Любовь чуть улыбнулась. — Кричал, когда Ваня его в реку заносил, учил плавать. И ведь научил…
— Мам, ты о чём? — тихо спросила подошедшая Алёна.
— Да так, вспомнилось. Посиди со мной, доча, попрощаемся с отцом в тишине, пока люди не пришли. Село его уважало – никому зла не делал, всем помогал. Все придут.
Алёна села рядом, обняла мать.
— Как хорошо, что ты на отца похожа, — грустно сказала Любовь. — Лицо его со временем из памяти сотрётся, а ты – будто он сам передо мной.
— Мам, расскажи, как вы познакомились? Никогда об этом не говорили.
— Ох, Алёнушка, история у нас странная была. Увидел он меня – и будто прикипел.
— Где это случилось?
— Работала я в колхозе, на ферме. В передовиках ходила. Вот и отправили меня в Вологду на слёт передовиков. Дали грамоту, часы наручные – маленькие, аккуратные. У нас в деревне таких ни у кого не было! Радости моей не было предела. Водили нас по городу, показывали достопримечательности. Со всей области люди съехались, но мужчин мало.
После экскурсии всех повели в столовую. Там мы и встретились с твоим отцом. Сели за соседние столы, а он на меня так и смотрит. Высокий, статный, но одет небрежно – рубаха поношенная, мятая. Видно, без женской руки. Мне даже интересно стало. А у нас в деревне парней почти не осталось – кто в армии, кто в городе осел.
Любовь вздохнула, будто снова переживала тот день. Когда она вышла из столовой, вдруг услышала за спиной:
— Возьми меня с собой. Меня Ваня зовут. А тебя?
— Любовь, — ответила она строго. — Ты ж не знаешь, в какой глуши я живу. Городской, небось, променяешь город на деревню? — рассмеялась.
— Променяю, Любка. Мне, холостому, что терять? Поеду за тобой, — и с тех пор звал её только Любкой.
И ведь поехал. Иван ей сразу приглянулся. Приехали в деревню, и он без лишних слов к её родителям направился:
— Здравствуйте, прошу руки вашей дочери. Простите, что так сразу, но ничего у меня нет – ни дома, ни хозяйства. Только сердце. Любка мне дорога, обещаю быть ей верным мужем.
Родители опешили. Отец хмыкнул:
— Тебя, Любка, на слёт отправляли, а ты жениха привезла?
— Так вышло, — потупилась она. — Но я согласна.
Родители благословили. Свадьбу сыграли в субботу – скромно, по-деревенски. Сельчане собрались, пели, плясали. А потом началась их жизнь – простая, но настоящая.
Счастлива была Любовь. Шли они с мужем по селу, а старухи шептались:
— Вот Любка какого мужика прихватила! Красавец, статный. Такие-то ненадолго задерживаются…
— Погодите, бабки, недолго они проживут. Сбежит Ванька, — качала головой соседка Марфа.
Сплетни доходили до Любови, но Иван не подавал повода. Любил только её. Правда, с детьми не везло: двое умерли в младенчестве. Но Алёна родилась крепкой, и это было чудом.
— Любка, как я люблю нашу Алёнку, как тебя люблю. Если б не встретил тебя тогда, не знаю, как бы жил. Ты – моя единственная, — говориА когда пришла зима, Любовь тихо закрыла глаза и больше не проснулась, будто наконец догнала своего Ванечку.
