Носовой платок. История о любви, которая просто жила своей жизнью
— Опять Игорь храпит! — с досадой подумала Ольга, сбрасывая его руку со своего плеча и переворачиваясь к стене. Глянула на телефон: без четверти два.
— Ну всё, теперь не усну… А завтра же на работу. Да, во вторую смену, но всё равно. Мне не двадцать, чтобы не спать ночь, а потом на кофеинах скакать, будто всё нормально. И это ведь не те романтические ночи под луной, где потом до рассвета перебираешь в памяти каждое слово… — размышляла она. — А сейчас рядом этот храпящий муж с сединой у висков — и только раздражение внутри.
В темноте Ольга разглядывала спящего мужа. Лицо его было спокойным, морщины на лбу — следы прожитых лет, забот, общих трудностей. И в этом была какая-то нежность… но в ту ночь в душе проснулись сомнения, обида, досада.
— Вроде бы всё есть: дети выросли, дом, работа. Остались вдвоём — и… что-то не так. Но что? — её мысли ковыряли душу, будто тупым гвоздём.
Она снова перевернулась на спину и уставилась в потолок.
— Игорь изменился. Уже не бросается к двери, когда слышит, что я пришла. Не принимает пальто, не спрашивает: «Как день прошёл?» Просто чмокает в щёку и идёт по своим делам. А за чаем этот его противный «чмок-чмок»… бесит до дрожи. И как прячет грязные вещи! Думает, я не вижу. Заснёт — я встаю, кидаю рубашки в стирку, сушу, глажу… А он утром ещё и ворчит: «Ты зачем мою любимую рубашку убрала?»
В груди скопилось столько боли, что, казалось, сейчас задохнёшься.
— Он меня действительно обижал. Много раз. Бывало, прощали друг друга. Мирились. Но его родня… это вообще отдельный разговор! На свадьбе поздравляли только его, будто я пустое место. Потом пересчитывали мои сапоги и шептались, что я мотовка… А ведь у меня даже дорогих вещей не было — всё шила подруга за копейки. Я всегда сама зарабатывала, ни разу не сидела у него на шее!
Слёзы подступили к горлу.
— Но самое страшное — это когда заболела наша Машенька. Мы тогда обежали все больницы, пока врачи не поставили диагноз. Я ночами не спала от страха. А он… молчал. Не обнял. Не сказал ни одного «всё будет хорошо». Как будто его тут и не было. Тогда мне казалось, мы потеряли друг друга навсегда…
И вдруг в памяти всплыла одна сцена. Самое начало.
Лето. Университет. Слёзы. Ливень. У неё даже зонта не было, платье прилипло к телу, ноги шлёпали по лужам.
— Где же мне взять эти чёртовы пятьдесят рублей? — думала она тогда. — Все девчонки скинулись на подарки преподавателям, а у меня… всего тридцать в кармане. Бабушка Таня дала двадцать со своей пенсии. Мама — ни копейки. Говорит, не для того учишься, чтобы подхалимничать.
И вот — под проливным дождём, с обидой и отчаянием в сердце, она брела по незнакомому району. И вдруг — будто с небес — над её головой раскрылся зонт. Тёмный, японский, с деревянной ручкой.
— Девушка, вы же промокли насквозь. Зачем в такую погоду без зонта? — услышала она голос.
— А вам какое дело? — рявкнула в ответ, даже не оборачиваясь.
— Просто хотел дать вам платок. Чистый. Вот, — голос был тёплый и слегка смущённый.
И он протянул ей платок — белый, в синюю клетку. От него пахло чем-то мужским, надёжным, родным.
— Я — Игорь, — представился он тогда. — А вы?
— Ольга. Но можно просто Оля.
— Пойдёмте вон в то кафе. Угощу вас чаем. И пирожным. Отогреетесь, обсохнете и расскажете, что на душе. Клянусь — я не чудовище.
Она удивительно легко согласилась. И в том кафе, впервые в жизни, выложила всё незнакомому мужчине. А уходя, он сунул ей в руку пятьдесят рублей.
— Возьми. Не спорь. Ты мне ничего не должна. Просто… не хочу, чтобы ты из-за денег плакала.
Через неделю она принесла эти деньги на скамейку в парке. Он не взял.
— Знаешь, каждый мужчина хочет быть нужным. Ты дала мне это почувствовать. И если не против… я бы хотел быть рядом.
Так началась их жизнь.
— Как ты догадался, что я плачу? — спрашивала она потом, уже женой.
— Сердцем почувствовал.
И сейчас, в темноте, лёжа рядом с этим седым, храпящим, знакомым до каждой морщинки человеком, она вдруг поняла — за все эти годы он не раз подставлял ей плечо. Не ныл. Не сбежал. Делил с ней всё — и горе, и радость. Просто не всегда теми словами, которых ей хотелось.
— А может, это я изменилась? — мелькнула мысль.
Игорь повернулся, даже не просыпаясь, притянул её к себе, уткнулся носом в макушку. И на душе вдруг стало легко, будто кто-то невидимый обнял её и прижал к груди.
Утром на кухне Игорь с ухмылкой спросил:
— Ну что, проснулась, мурлыка моя?
— Ты о чём? Я что, храпела? — возмутилась она.
— Ну… скорее, сладко посапывала. Как наш кот Барсик.
— Я?! — удивилась Ольга.
И тут она осознала: порой мы так пристально ищем соринку в глазу любимого, что не замечаем бревна в своём. А счастье — оно вот здесь. В носовом платке, в том пирожном в кафе, в молчаливом «держись», в нежном поцелуе в затылок.
Надо просто уметь это видеть. И не растерять по дороге.
