**Дневник. Любовь на втором этаже**
Вчера поставил чайник, собирался отдохнуть, и вдруг вспомнил: завтра приезжает внучка, а я обещал ей её любимый вишнёвый пирог. Заглянул в холодильник — яйца кончились. Молоко тоже на исходе. Пришлось идти в магазин, да и хлеб захватить по пути.
Через полчаса брел обратно, сумки оттягивали руки, а я ворчал: ну почему всегда покупаю всё в последний момент? Поднимался в свою пятиэтажку в подмосковной Балашихе и вдруг замер: у двери соседки Татьяны копошился незнакомый мужчина, пытаясь открыть замок.
— Извините, что вы тут делаете? — резко спросил я.
Он обернулся, улыбнулся спокойно:
— Пытаюсь зайти. Теперь я здесь живу… Снял квартиру.
Я вздрогнул. Да, конечно. Татьяну Петровну недавно забрала к себе дочь — после смерти мужа она не хотела оставаться одна. А квартиру сдали. Вот и новый жилец.
Ещё вчера стоял у окна, смотрел, как Татьяна с дочерью грузят вещи в машину. Мы были дружны с тех пор, как поселились в одном подъезде. Оба — вдовцы. Оба, в общем-то, ещё не старые, чуть за пятьдесят. Но жизнь, увы, редко спрашивает, когда нам удобно.
Татьяна махнула на прощание, я ответил ей тем же, сжав зубы, чтобы не расплакаться. Подруга уехала на другой конец области, и кто знает, когда ещё увидимся…
Остаток дня прошёл как обычно. Сходил в магазин, по дороге завернул в парк — тот самый, где в молодости впервые встретил свою Галину. Мне тогда было всего двадцать. Ждал друга, а тот задержался, и я присел на скамейку…
И вдруг рядом появилась она — высокая, с лёгкой улыбкой.
— Вы же Сергея ждёте? — спросила.
— Да. Мы сегодня на выпускной.
Так Галина вошла в мою жизнь. Она была тёплой, надёжной, верной. Друг говорил:
— Не гонись за страстью, Володь. Она быстро угаснет. А с Галей ты будешь как за каменной стеной.
Я послушал. Прожили мы вместе восемнадцать лет. Вырастили сына. Она ушла слишком рано, и с тех пор в моём сердце была лишь пустота.
Поднимаясь на третий этаж, вспомнил, что мужик у двери Татьяны так и не справился с замком.
— Давайте помогу, — предложил я. — Тут хитро: надо немного надавить, потом повернуть.
Взял ключ, ловко открыл дверь. Он улыбнулся:
— Спасибо огромное. Я — Михаил Семёнович. А вы, видимо, сосед?
— Владимир. Просто Владимир.
— Очень приятно. Надеюсь, скоро отметим новоселье за чаем. Одному скучно без хороших соседей.
— Завтра как раз пеку пирог. Заходите, если не боитесь сладкого.
— Боюсь, но всё равно приду, — рассмеялся он.
На следующее утро мы с внучкой Катей только достали пирог из духовки, когда в дверь постучали. Девочка радостно бросилась открывать и закричала:
— Дедушка, это к тебе!
На пороге стоял Михаил Семёнович с букетом алых роз. Он слегка наклонил голову:
— Прекрасному хозяину — цветы. Простите, что не захватил для юной леди — не знал, что меня встретит такая милая компания.
Я смутился, но пригласил его внутрь.
За чаем Катя, не стесняясь, спросила:
— А у вас есть внуки?
— Кать! — одернул я.
— Всё в порядке, — улыбнулся Михаил. — Нет, солнышко. Моя жена ушла четыре года назад, детей у нас не было. Теперь я на пенсии, давно мечтал перебраться в Балашиху. Вот, решил начать новую главу.
Я слушал его голос, смотрел на мягкие морщинки у глаз и не понимал, что со мной. Лёгкое волнение, тепло в груди, будто рядом кто-то родной.
«Господи… неужели это оно — настоящее?» — пронеслось в голове.
И когда поднял взгляд — увидел, как он смотрит на меня. Тихо, нежно, словно говорит: «Я тебя чувствую».
Мы замерли в этом взгляде.
К счастью, Катя ничего не заметила — она уже тянулась за вторым куском.
— Готов есть этот пирог хоть каждый день, — сказал Михаил, и внутри снова ёкнуло.
С того дня начались наши прогулки. Сначала — короткие. Потом — подолгу. Говорили о книгах, о войне, о детях, о том, что не успели и о чём ещё мечтаем.
Вскоре Михаил признался:
— Володя, я чувствую, что с тобой — по-настоящему. Мне тебя не хватает, даже когда ты рядом. Хочу, чтобы так было всегда.
Он сделал предложение.
Я, немного волнуясь, позвал сына. Сперва тот насторожился. Но Катя тут же заявила:
— Он самый лучший! Умеет делать кораблики из бумаги и печёт вкусные булочки!
Сын сдался. Увидел, что я светлею. Михаил держал мою руку так, будто боялся отпустить.
Так в мою жизнь пришла любовь. Не в двадцать. Не в тридцать. А когда уже и не ждал. И, может, потому — самая настоящая.
Ведь любовь, как и счастье, приходит без шума. Поднимается по ступенькам. И стучится в дверь, когда её совсем не ждёшь.
