Дом, забытый у ворот
Люба была младше сестры Даши на два года. Она росла тихой, послушной, помогала родителям без лишних слов, тогда как Даша пропадала в веселых компаниях, гуляла до рассвета. Ее буйная жизнь даром не прошла — школу она заканчивала уже с животом.
Даша даже не помнила, от кого ребенок. В ту ночь все расплывалось в тумане хмеля. Родители запретили ей избавляться от дитя, но она, озлобившись, скинула новорожденную дочь на родню и сбежала с новым кавалером, бросив семью расхлебывать ее грехи.
Вскоре старики умерли, и племянница, Катя, осталась на попечении Любы. Перед смертью мать переписала дом на Дашу, объяснив:
— Ты, Любка, умница, справишься. А Дашке надо остепениться. Пусть будет свой кров.
Люба понимала несправедливость, но не спорила. Она растила Катю, отдавая ей всю душу. На себя времени не оставалось — кому нужна женщина с чужой девочкой? Да и здоровье Любы пошатнулось от переживаний, врачи нашли бесплодие.
Годы текли. Катя выросла, окончила школу. О Даше никто не слышал. Девушка знала, что Люба — тетя, но мать ей была не нужна. Люба стала для нее всем: родной, любимой, единственной.
Даша появилась внезапно — приехала на выпускной Кати в деревне под Тверью. В кричащем платье, с начесом, она казалась чуждой этому тихому миру.
— Ну, Любка, серой мышью и осталась! — расхохоталась она, окидывая сестру презрительным взглядом.
Катя отвернулась, прижавшись к Любе. Ее равнодушие взбесило Дашу.
— Я мать твоя! Куда смотришь? Благодарить должна! — кричала она, голос дрожал от злости.
Войдя в дом, Даша начала командовать:
— Это что за бардак? Мою комнату заняли? Валите из моего дома! — гремела она, сверкая глазами.
Может, они и сжились бы, но кто-то из соседей проболтался про дарственную. Вернувшись, Люба с Катей увидели свои вещи за воротами. Сердце Любы сжалось от боли.
— Мама Люба, мы с этим не смиримся! В суд пойдем! — горячо сказала Катя.
— Катюша, ничего не выйдет. Бабушка дом на нее оформила, — ответила Люба, рыдая.
Тут подошел сосед, дед Егор, и предложил помощь. Узнав о случившемся, позвал их к себе. Люба умела стряпать, дом содержать, да и в хозяйстве была мастерица. Старику больше и не надо было. Так они поселились через дорогу.
Дед Егор не нарадовался новым жильцам. Люба с Катей вымыли его дом до сверкания, а их пироги были — пальчики оближешь.
— Родные так не ухаживали бы! Мои вы золотые! Теперь хоть умирать не страшно, — улыбался он, глядя на них с нежностью.
Вскоре деда не стало — ему было под сотню. Ушел тихо, как свеча. Люба взяла на себя похороны — у старика не осталось никого. Стала искать жилье, но вдруг ее вызвали к нотариусу.
Оказалось, дед оставил ей свой дом. Молчал, хотел сделать сюрприз. Люба не верила — будто судьба вернула ей украденное.
А Даша? Покатилась по наклонной. Спилась, а однажды, в пьяном бреду, спалила родительский дом. После этого исчезла, и больше ее в деревне не видели.
Любе часто снилась мать. Старуха бродила по пепелищу, шептала:
— Если б не я, и она бы сгорела. Бешеная девка…
