Лето в посёлке Подснежное выдалось невыносимо жарким. Воздух дрожал от зноя, а я, развалившись на диване под монотонный гул вентилятора, пыталась спастись от духоты. Телевизор что-то бормотал на заднем плане, но я, закрыв глаза, едва слушала. Мой полусон нарушил телефонный звонок. На проводе — голос Гальки, моей подруги детства, с которой мы не виделись сто лет.
— Алё! Как жизнь? — её голос звенел, будто колокольчик.
— Как котлета на сковородке, — простонала я. — Тут плюс сорок, даже дышать тяжело.
— У нас тоже ад, но хоть речка рядом. Приезжай, а? Соскучилась!
— И я без тебя как без рук, — вздохнула я. — Ладно, может, на днях вырвусь.
Поболтали о внуках, огородных делах, потом попрощались. Но мысль о поездке в такую жару, да ещё с пересадками в душных маршрутках, вызывала тоску. И всё же, как отказать человеку, с которым дружишь с пелёнок? В последний раз я гостила у неё лет пять назад. «Скучаю, приезжай!» — такие слова сейчас редко услышишь. И я решилась: «В глушь, в деревню, в Тамбовщину!»
Решила сделать сюрприз — приехать без предупреждения. Наутро отмучилась четыре часа в автобусе, добралась до райцентра и кинулась за билетом до Галиной деревни. Внутри ёкнуло: вдруг мест нет, и придётся трястись стоя, в потной давке? Но повезло — билет в руках, будто золотой! Осталось переждать три часа на вокзале.
Наконец, народ зашевелился. Пассажиры, измученные жарой, потянулись к остановке. Среди всех выделялась одна — высокая, в огромных солнцезащитных очках, алой кофте и белоснежных брюках. На голове — широкая шляпа, а рядом — стильный чемодан на колёсиках. Словно она собралась не в деревню, а в Сочи. Видно, заблудилась.
Вдруг к остановке, расталкивая народ, пробилась дородная бабушка лет шестидесяти. В ситцевом платье и потрёпанном платочке она тащила две здоровенные авоськи. С криком «Посторонись-и-ись!» она прокладывала путь, как бульдозер, и налетела прямо на «модницу», пытаясь отодвинуть её чемодан. Та стояла, как дуб. Я замерла: сейчас будет драма! Городская шишка против деревенской бабищи — конфликт неминуем.
Но тут подкатил автобус — древний, скрипучий, будто с войны. Народ рванул внутрь. Я, крепко сжимая билет, протиснулась на своё место (слава богу, его не заняли). И тут заметила — сижу прямо за ними! Полная женщина прижала «гламурную даму» к стеклу. Та, поняв, что спорить бесполезно, нервно крутила шляпу. Положила её на колени, но поля задевали соседку. Пришлось надеть обратно. Народ хихикнул.
Автобус, скрежеща, тронулся. Рядом клевал носом паренёк в наушниках. А пышная бабушка не унималась. Видимо, что-то случилось до моего прихода, и она решила взять реванш. Ворча про «городских выскочек», она ёрзала, толкала чемодан сумками. Жара только подливала масла в огонь. Пот лился с неё градом. Она сняла платок, вытерла лицо и начала заправлять седые волосы за уши.
Вдруг шляпа повернулась, открыв тонкий профиль и лёгкий макияж.
— Всё такая же шальная, Коробушка, — спокойно сказала «модница».
Автобус дёрнулся, будто на кочку наехал.
— Чего?! — взревела бабушка, аж подпрыгнув. — Это я Коробушка?!
Она развела руками, апеллируя к публике:
— Народ, вы слышите?!
— Сними очки! — потребовала она.
У меня мурашки по коже: сейчас начнётся! Пассажиры замерли. Очки медленно опустились. Бабушка ахнула и… бросилась обнимать «гламурную».
— Люди! Да это же Галка, Птичка моя! — завопила она. — Мы с ней в Тамбове за одной партой сидели! Галка Морозова! Господи, сколько лет? Тридцать? Как ты меня узнала?!
— По привычке, Дуня Савельева, — улыбнулась та. — Вечно волосы за уши задвигаешь, когда злишься. Я в ваш санаторий еду, давление лечить.
— В санаторий? Ого! Я там на кухне завхозом, меня все знают! — гордо заявила Дуня. — А ты всё такая же — ветер в голове?
— На пенсии, но в клубе танцы веду, — ответила Галя, поправляя шляпу, которую я ей подала.
Они успокоились, начали вспоминать молодость.
— Всех разыщем, у меня планшет с собой, в одноклассниках найдём, — пообещала Галя.
— В интернете? — фыркнула Дуня. — У нас связь-то ловит, только если на крышу залезть! Невестка, Марфуша, с телефоном на чердак бегает. Но ничего, в санатории wi-fi есть. Слушай, Галчонок, давай ко мне? Поужинаем, поболтаем, пирогов напеку. Завтра в санаторий отвезу.
За окном мелькали поля, коровы, лужицы с утками. Автобус останавливался у деревенских остановок. Я прильнула к стеклу, жалея старую машину, а до меня доносилось:
— Постарели мы, Дунь, — вздохнула Галя. — Годы летят.
— Ты ещё ничего, стильная! А я — бабка с огорода, — хохотала Дуня. — Меня невестка не наряжает, как твоя. Я всё дочкам отдаю, они в долгах как в шелках.
— А мои мне своё старьё несут, — грустно сказала Галя. — Новое себе, а мне — «мам, тебе же нравится?». Дочь тюбики какие-то дарит, а там по-английски — не поймёшь, крем это или отрава для тараканов. Чуть лицо не сожгла!
— У меня четверо внуков, — важно сообщила Дуня.
— А у меня трое. Доживём до правнуков, Дунь?
— Доживём, Галка, куда мы денемся! — залилась смехом Дуня. — Ой, глянь, мой дом! Видишь, ставни зелёные?
— Тётя Дуня, выходите! — крикнул водитель. — Задняя дверь открыта!
— Спасибо, Сань! — засуетилась Дуня, хватая сумки. — Галка, за мнойЯ вышла на следующей остановке, спряталась за кустом сирени и, позвонив Марфуше, услышала её радостный голос: «Где ты?», а потом, выскочив из укрытия, бросилась к ней в объятия, чувствуя, как её руки дрожат от счастья, а моё сердце наполняется теплом этой долгожданной встречи.
