**3 сентября**
Сегодня вспомнил, как она пришла в наш дом в деревне Озерки, и мы с братом сразу её возненавидели.

Высокая, с вьющимися волосами, худая, как жердь. Кофта модная, но руки — не мамины. Короткие пальцы, сжатые в кулак. Ноги тоньше, ступни длиннее.

Я и Мишка — мне десять, ему восемь — сидели и сверлили её взглядом.

— Дылда какая, не Татьяна, а Тарантиха! — прошипел Мишка.

Отец хмуро рявкнул:

— Хорошо себя ведите! Что за хамство?

— Она надолго? — ныл Мишка. Ему прощались капризы — он младший.

— Насовсем, — отрезал отец.

Голос его дрожал. Мы знали — если довести, будет плохо. Лучше не испытывать.

Через час Таня собралась уходить. Обулась, сделала шаг к двери — и тут Мишка, хитро прищурившись, подставил ногу. Она едва не шлёпнулась в прихожей.

Отец встрепенулся:

— Что случилось?

— О ботинки запнулась, — сказала Таня, даже не взглянув на Мишку.

— Вещи раскиданы, сейчас уберу! — лихо выдал он.

Тогда мы поняли: отец её любит.

Наши попытки выжить её провалились. Она не сдавалась. Как-то раз, оставшись с нами наедине, когда мы опять вели себя как черти, Таня спокойно сказала:

— Ваша мама умерла. Так бывает, к несчастью. Она смотрит на вас с небес и всё видит. Думаю, ей больно видеть, как вы себя ведёте. Разве так хранят память? Доброта — вот что важно. Не верю, что вы всегда колючие, как дикобразы!

Её слова, тихие, но твёрдые, понемногу гасили нашу злость.

Однажды я помог ей разобрать сумки из магазина. Она так меня хвалила, даже по голове погладила! Руки не мамины, но тепло её ладони растопило лёд внутри.

Мишка заревновал. Побежал расставлять посуду по полкам. Таня и его похвалила, а вечером с восторгом рассказала отцу, какие мы молодцы. Он сиял.

Но её чуждость оставалась. В сердце пустить хотелось, но мешало — не мама, и всё тут!

Через год мы и забыли, как жили без Тани. А после одного случая полюбили её по-настоящему.

Мишке в школе доставалось от Пети Козлова. Тот, здоровый и наглый, выбрал его мишенью. Отец Петьки поощрял: «Дай сдачи, ты же мужик!» Вот тот и отрывался на Мишке.

Брат молчал, терпел, надеялся, что само пройдёт. Но Пете безнаказанность развязала руки. Уже не просто дразнил — бил при каждом удобном случае.

Я узнал, увидев синяки. Мишка признался, умолял не рассказывать отцу: «Будет хуже». И просил не лезть к Пете самому, хоть я рвал и метал.

Мы не знали, что Таня стояла за дверью и всё слышала.

Назавтра она пошла с нами в школу, будто за продуктами. Попросила показать Петю. Я указал — пусть знает, сволочь!

Потом случилось невероятное. На уроке литературы Таня заглянула в класс — элегантная, с идеальной причёской. Вежливо вызвала Петю: «Вас по делу».

Учительница разрешила. Петя вышел, думая, что его ждёт завуч — надо было нести цветы к памятнику.

В коридоре Таня схватила его за шкирку, приподняла и прошипела:

— Ты чего моего сына трогаешь?

— Какого с-сына? — запищал Петя.

— Даниила Соколова!

— Да я н-ничего…

— Вот и пусть так останется! Если ещё раз до него дотронешься — тебя в порошок сотру, ясно? А если кому пожалуешься, твоего отца за хулиганство накажу! Скажешь учительнице, что я соседка, ключ потеряла. А после уроков извинишься перед Даней. Проверю!

Петя вернулся бледный, пробормотал про «соседку». С тех пор не то что не трогал Мишку — обходил стороной. Извинился сразу же, коротко, но честно.

— Отцу не говорите, — попросила Таня. Но мы не удержались, рассказали. Он чуть не прыгал от гордости.

Позже она и меня спасла. В семнадцать вляпался в дурацкую любовь — к пьяному музыканту, который называл меня вдохновением, а сам жил в грязной квартире.

Таня пришла к нему и спросила:

— Ты вообще трезвеешь когда-нибудь? И на что жить собираешься?

Она сказала, что подумает о наших «чувствах», если у него будет план. Его затхлая комната ответом не стала.

Он был младше её, старше меня на два десятка. Таня не церемонилась. Его ответы повторять не буду, но мне было стыдно до ушей. Особенно когда она бросила:

— Я думал, ты умнее.

Моя «любовь» кончилась позорно, но вовремя — Таня уберегла от беды.

Годы прошли. У нас с Мишкой свои семьи, где главное — любовь и уважение. Этому научила Таня.

Нет женщины, которая сделала для нас больше. Отец счастлив с ней, окружён заботой.

Мы узнали, что у Тани была трагедия. Она любила отца, ушла от мужа. Был сын, но погиб из-за отцовской жестокости. Она не смогла простить.

Хотим верить, что мы с Мишкой хоть немного смягчили её боль. Её роль в нашей жизни не измерить.

Теперь вокруг Тани собирается вся семья. Не знаем, как её благодарить — какие тапки подать, какие слова сказать. Ценим её, как драгоценность.

**Вывод:** Настоящие мамы — те, кто, даже если им подножку поставить, не падают, а поднимают тебя вместе с собой.