Всё рухнуло в одночасье. Мой муж, Виктор, сбежал, прихватив все наши накопления, и оставил меня с полугодовалой дочуркой в съёмной хрущёвке на окраине Екатеринбурга. Я металась в отчаянии, не зная, как выжить. Но помощь пришла оттуда, откуда я её не ждала — от свекрови. Эта история — о предательстве, милосердии и о женщине, которая стала мне роднее крови.
Когда Виктор исчез, я осталась одна с крохотной Светланой, без гроша за душой. В тот же вечер раздался звонок — это была свекровь, Галина Петровна. Услышав о случившемся, она тут же примчалась. Я ждала упрёков — наши отношения всегда были словно туго натянутая струна. Но вместо этого услышала:
— Собирай чемодан. Едем ко мне.
Я замялась. Жить с женщиной, с которой мы десять лет как кошка с собакой? Но когда даже родная мать отвернулась (её двушку давно оккупировала сестра с мужем и тремя детьми), Галина Петровна оказалась единственной, кто подал руку.
— Спасибо вам… — прошептала я, чувствуя ком в горле.
Впервые эти слова были искренними. Свекровь лишь махнула рукой:
— Брось, не чужие ведь. Иди-ка, Светочка, к бабушке на ручки! — она нежно прижала малышку. — Будем с тобой кашу варить, на качелях кататься, в песочнице замки строить…
Я остолбенела. Та самая женщина, что когда-то шипела мне вслед «авантюристка» и «ловкачка», теперь нежно целовала мою дочь в макушку. Мы переехали. Галина Петровна освободила для нас гостиную, сама ютилась в крохотной спальне.
— Не пяль глаза, — буркнула она. — Ребёнку где играть? Мне и тут хорошо. Через час борщ будет, не разбегайтесь.
За ужином подали гречку с тефтелями и компот.
— Тебе, кормилице, надо витамины, — сказала свекровь. — Если хочешь жареного — скажи, но малышке полезнее на пару.
В холодильнике стояли ряды баночек с пюре — яблочное, тыквенное, брокколи.
— Пора прикармливать, — деловито сказала Галина Петровна. — Эти взяла на пробу. Не понравится — другие купим. Не молчи, если что нужно.
Я расплакалась. Её забота обожгла, как кипяток. Никто — даже мать — так о нас не заботился. Она обняла меня, приговаривая:
— Ну, ладно, ладно… Мужики — народ ненадёжный. Моего Витьку тоже одна поднимала — его батька сбежал, когда он пелёнки пачкал. Не дам внученьке сиротой расти. Возьми себя в руки, не раскисай!
Сквозь всхлипы я бормотала благодарности.
— Моя вина тоже есть, — вздохнула она. — Не досмотрела, не доучила. Теперь исправляю. Иди спать, утро вечером мудренее.
Первый день рождения Светы мы отмечали втроём. Когда малышка заснула, мы пили чай с медовиком. Вдруг — стук в дверь. Галина Петровна пошла открывать.
— Мам, это Таня, моя новая… — раздался голос Виктора. — Можно пожить у тебя? Работу потерял, снимать не на что…
У меня похолодели руки. Вдруг она его впустит? Но свекровь рявкнула так, что стены задрожали:
— Марш отсюда! И подстилку свою забери! Бросил жену с младенцем — теперь по подворотням шляешься? Получай по заслугам! А ты, Танька, гляди в оба — сегодня он тебе цветы дарит, а завтра последние трусы из шкафа стащит.
Я плакала, но уже от стыда за свои сомнения. Галина Петровна стала мне матерью — мудрой, строгой, любящей. Мы прожили с ней пять лет, пока я не встретила Андрея. На свадьбе она сидела во главе стола. Света уже во втором классе, а скоро родится Ваня. Свекровь вяжет пинетки и тает при словах «внучек» — это самое тёплое, что есть в нашей жизни.
