**Следы на пиджаке**
— У вас пуговица оторвана, — бросила кондукторша, смотря на него так, будто он только что вылез из-под завала.
Игорь молча кивнул.
— Знаю.
Он не стал объяснять, как утром, торопясь, выдернул пиджак из-под спящего сына, который прижался к нему, спасаясь от кошмара. Мальчик дышал неровно, цепляясь за отца, как в детстве. Игорь не решился его разбудить. Замер, разглядывая знакомые черты — ямочку на щеке, ресницы, вздрагивающие во сне. Тишина стояла такая, что слышалось каждое его дыхание. Потом осторожно освободился, натянул брюки и схватил пиджак. Пуговица отлетела, зацепившись за край одеяла.
Теперь он ехал в стареньком трамвае по спальным районам Нижнего Новгорода. Костюм был помятый, на рукаве темнело пятно от вишнёвого морса — сын пролил вчера, а он заметил только утром, уже выбегая к остановке. Хотел вернуться, переодеться, но время поджимало. Этот костюм — единственный приличный, купленный на последние деньги для собеседований. Выбирали его вместе с сыном, который висел у него на шее, смеялся и дёргал за галстук, уверяя, что папа похож на «разведчика из кино».
Игорь шёл на пятое собеседование за месяц. Раньше ему вежливо улыбались, обещали перезвонить. Не звонили. Один раз сказали прямо: «Вы слишком опытны для нашей команды». Тогда он впервые осознал, как возраст превращается в клеймо, перечёркивающее всё — десятки завершённых проектов, ночи без сна, умение выкручиваться. Как будто кто-то невидимый вымарывал его из списка живых.
За плечами — двадцать лет в строительной компании: от инженера до начальника отдела. Он умел вытягивать сроки, договариваться с клиентами, держать бригаду в узде. Но когда рынок рухнул, Игорь остался с ипотекой, сыном и навыками, которые никому не были нужны. Жену он вспоминал редко: её уход был как сквозняк — резкий, без объяснений, оставивший лишь захлопнутую дверь. Только по вечерам сын спрашивал: «А мама придёт?» Игорь молчал, потом шёл умываться, тер руки под струёй воды, будто пытаясь смыть невидимую вину.
Трамвай дёрнулся, папка с документами чуть не упала. Он поймал её, поправил пиджак. Пятно казалось огромным, как метка его неудач. В грязном окне мелькнуло отражение: помятое лицо, тени под глазами. «Если бы не это пятно — меня бы взяли? Увидели бы за ним человека?»
Офис располагался в стеклянной высотке. Холл сверкал холодным блеском, лифты двигались бесшумно, свет падал сверху, не оставляя теней. Администратор с безупречным маникюром проводила его в переговорку. Внутри было стерильно: белые стены, никаких украшений, только стеклянный стол и графин с водой. Игорь сел, кресло под ним скрипнуло. Ждал, глядя на дверь, отражавшуюся в столешнице, будто в тёмном зеркале.
— Игорь Сергеевич? — вошёл мужчина в рубашке с закатанными рукавами.
— Да.
— Сергей. Руководитель отдела кадров. Давайте без воды. В резюме всё чётко. Опыт серьёзный. Но вопрос: почему до сих пор без работы?
Игорь глубоко вдохнул. Он знал эти правила: быть откровенным, но не жалким; твёрдым, но не заносчивым. Рассказал про сокращение, кризис, про сына, про готовность влиться в коллектив. Сергей слушал, кивая. Его взгляд был усталым, но цепким — таким, каким смотрят те, кто читает между строк. Игорь вдруг понял, что говорит не как соискатель, а как человек, которому просто нужно выговориться.
— Сын есть, да? — неожиданно спросил Сергей.
— Да. Семь лет.
— Понятно, — он отвел взгляд. — У меня дочь того же возраста. Жена воспитывает одна. Иногда звонит ночью — просто плачет. Я не всегда знаю, что ответить. Но слушаю.
Сергей встал, подошёл к окну. Игорь почувствовал, как пот скользит по спине. Пятно на рукаве будто горело. Он опустил глаза, словно так было легче. Тишину нарушал только гул кондиционера.
— Давайте так, — Сергей повернулся. — Я позвоню. Сегодня же. Честно. Только вот…
Он взял со стола салфетку и протянул Игорю.
— Здесь пятно. Морс?
Игорь кивнул. Взял салфетку, будто это был билет в новую жизнь. Хотел оправдаться, но передумал. Улыбнулся — неловко, но по-настоящему.
Выйдя из здания, он не спешил уходить. Присел на скамейку у входа. Солнце било в глаза. Он достал телефон. На экране — сын, обнимающий его за шею, смеётся. На фоне — их двор, качели, закат. Игорь смотрел на фото, пока глаза не начали щипать. Включил диктофон и сказал:
— Привет, богатырь. Папа сегодня… вроде справился.
Он знал: могут и не перезвонить. Или перезвонить. Но внутри теплилось спокойствие — не гордость, не триумф, а тихая уверенность, как от тёплой ладони сына в его руке. Пятно на пиджаке больше не казалось позором. Оно стало частью его. И в этом не было ничего стыдного.
