Вот как-то так, случилось у нас — жизнь враз перевернулась. Ещё вчера с моей Дашей спорили из-за ерунды, а сегодня сижу в пустой хате, и тишина давит, как кирпич на грудь. Заболела она внезапно, скрутило так, что и слова вымолвить не могла. Врачи скорую вызвали, увезли в больницу в Подмосковье, под Серпуховом. Я — за ними, сердце колотится, будто отбойный молоток. В приёмном покое только и сказали: «Срочная операция, ждите звонка». Стою в коридоре, ноги ватные, а в голове одна мысль — как же так?
Вернулся домой — и будто в другой мир попал. Везле её следы: чашка недопитая с чаем, халат на вешалке, книжка на тумбочке раскрыта. И тут вдруг понял: последнее, что между нами было — это ссоры. Глупые, бесконечные, из-за всякой чепухи.
Денег, конечно, вечно не хватало. Я ворчал, что Даша транжира. На днях купила гранат — зимой, за бешеные деньги! «На фига тебе этот гранат?» — злился я. А она молчала. В ванной новый крем её стоит — тоже недёшево. «Да сколько можно, у тебя же полно!» — опять за своё.
На плите щи остались. Я вечно бурчал: «Готовишь на армию! Нас всего двое!» Теперь эти слова в голове звонят. Двое… А сейчас — один.
Попытался отвлечься — глянул в телефон, а там реклама отеля в Сочи. Даша мечтала туда съездить. А я: «Какая Сочи? У нас ипотека, машину копим, дача в планах!» Всёгда находил, почему «не сейчас». А теперь сижу в пустой квартире и кусаю локти.
Раньше бесило, что в ванной она часами сидит. Стучал в дверь: «Даша, ну сколько можно?!» Теперь ванная пустая. Можно хоть на всю кровать разлечься — никто одеяло не оттянет. Можно хоть ночью телевизор орать включить — никто не будет ругаться. Но без неё всё это — пустота.
На стуле её кофта висит, с этими дурацкими котиками, которые она так любила. Я взял её, прижал к лицу — и тут меня как прорвало. Запах её шампуня, духов… Словно нож под рёбра. Почему я всё время придирался? Почему эти копейки были важнее её улыбки? Может, тот гранат — последняя радость её была?
Сижу в темноте, слёзы ручьём, и думаю: всё, за что цеплялся — ерунда. Ипотека, накопления, планы — прах, если её нет рядом. Молился, чтобы всё обошлось, чтобы дали шанс всё исправить.
Позвонил в больницу — операция прошла хорошо. Как угорелый помчался туда, по дороге скуп полмагазина — гранатов, мандаринов, всего, что зимой золота стоит. Нёс этот пакет, как самую дорогую вещь на свете.
В палате раздал фрукты всем — и соседкам, и медсёстрам. Даша ещё есть не могла, но я сидел, держал её руку и понимал: вот оно, счастье. Просто — что она дышит рядом. Поклялся тогда: больше ни копейкой, ни словом лишним её не обижу. Жизнь — как хрусталь: разобьётся — не склеишь.
