**«Теперь он с нами»**
Сегодня я пришла домой после изматывающего дня, поднялась на пятый этаж нашей панельной хрущёвки в Краснодаре и даже не подозревала, какой сюрприз меня ждёт. В руках — тяжёлые сумки с продуктами, и от увиденного на пороге я едва не выронила всё на пол.
— Аня, это Степан. Ему девять. Он теперь будет жить с нами. Стёпа, иди пока в комнату, а я поговорю с тётей Аней, — сказал мой муж Виктор так спокойно, будто речь шла о замене лампочки.
Я молча поставила сумки, медленно разулась, зашла в ванную, чтобы умыться, и только тогда выдохнула:
— Ты хотя бы мог предупредить?
— Я не знал, как тебе сказать. Всё произошло внезапно, как грозовой ливень среди ясного неба…
— Я не об этом. Почему не сказал, что у нас теперь ребёнок?! Я бы хоть конфет купила, какую-нибудь игрушку…
— Так ты… не против?
— А что толку злиться? Уже поздно. Ладно. Разбирай продукты, а я пойду познакомлюсь.
Я зашла в комнату, где сидел худенький мальчик с большими испуганными глазами. Присела рядом, и в памяти всплыло то, что я годами старалась забыть…
— Катя, это Аня. Моя дочь от первого брака. Она теперь будет жить с нами.
— Ты совсем рехнулся? Нам своих детей хватает! Пусть идёт туда, где её мать — в могилу!
— Её мать умерла. Она моя дочь. Ей больше некуда идти…
— В детдом. Там её место. Не смей оставлять её здесь!
Я слышала это своими ушами. Мачеха выгоняла меня, как щенка. Отец не заступился. В итоге — детдом, где, как ни странно, было даже спокойнее, чем в «родном» доме.
И вот теперь история повторяется. Только на этот раз всё иначе.
— Привет, Стёпа. Я Аня. Хочешь сырников с вареньем?
Мальчик едва кивнул, но через полчаса уплетал их с таким видом, будто не ел неделю. После ужина Виктор усадил Степу смотреть мультики, а сам присел ко мне.
— Его мать из Тулы. Была, во всяком случае. Теперь её след простыл. Бросила сына у своей матери. Записку оставила: «Уезжаю с любимым, не ждите».
— И ты хочешь, чтобы он остался с нами?
— Да. Но только если ты согласна…
— Согласна. Только оформим всё официально. Не хочу, чтобы он чувствовал себя временным.
Когда я рассказала подругам, реакция была предсказуемой:
— Ты в своём уме? Тебе всего 23! У тебя своих детей нет, денег в обрез! Пусть его возьмёт кто-то другой, не губи себе жизнь!
Но я не слушала. Что-то внутри шептало: он — моё. Может, отражение меня самой. А может — шанс всё исправить. Дать то, чего недодали мне.
С моим дипломом педагога я помогла Стёпе подтянуть учёбу. Он постепенно оттаял, начал смеяться, доверять. Через два года у нас с Виктором родилась дочь — Марина. А ещё через четыре — сын Кирилл. Степа любил их искренне, без тени ревности.
Сейчас Степе двадцать три. Он заканчивает пединститут, будет учителем — как я. Снимает квартиру недалеко, но приезжает каждые выходные. Возится с Мариной и Кириллом, как старший брат. А я смотрю на него и шепчу Виктору:
— Наш сын. Пусть не по крови — но по сердцу.
Я боялась только одного: что однажды появится его мать. Попытается забрать. Или просто ранить. Но с самого начала учила Степу:
— Кто бы ни пришёл в твою жизнь — будь сильнее. Держи голову высоко. Не опускай глаз.
Таких, как я, мало. Я не герой, не спасала мир. Но я спасла одного мальчика. А для него — это и был весь мир.
