Мы с Денисом расписались совсем юными — только перешагнули двадцатилетний рубеж. Чувства бушевали так, что дух захватывало. Своего угла не было, снимали однокомнатную в Люберцах. Жили, как говорится, «на энтузиазме» и взаимной страсти. Но были счастливы. Пусть средств не хватало, пусть мечты казались несбыточными — мы верили, что всё ещё впереди.

Когда заговорили о детях, Денис твёрдо заявил:
— Хочу дочку. Хочу настоящую семью, полную.

Я лишь кивнула. Да, хочу. Но как только прозвучали эти слова, стало ясно — надо решать жилищный вопрос. В съёмной однушке ребёнка не вырастишь. А деньги? Едва хватало на еду. Половина зарплаты уходила на аренду и коммуналку. Остальное — продукты, одежда, редкие развлечения, чтобы не сойти с ума от рутины.

Я попросила помощи у родителей, наивно надеясь на поддержку. Но мама лишь развела руками:
— У нас своих хлопот хватает. Твой брат в институте, мы на него копим. Парню жильё скоро понадобится — невесту приводить. А ты сама виновата. Надо было замуж идти за того, у кого своя квартира есть.

Я сглотнула слёзы. Обиду спрятала поглубже. Ладно. Разберёмся.

Денис предложил выход:
— Переедем к отцу. Он давно звал. У него трёшка в центре, всё равно один живёт. Да и мне на работу ближе. А деньги, что уходят на аренду, будем копить на ипотеку.

Я сопротивлялась. Но логика была железной. Сдали квартиру, собрали вещи и переехали к Владимиру Степановичу, свёкру.

Тут и началось испытание. Квартира оказалась музеем советского быта: стены в потрёпанных обоях, кафель с трещинами, кухня пропиталась запахами жареного лука и самосада. Мы с Денисом дни напролёт отдраивали всё подряд. Он чинил текущие краны и скрипящие двери, я стирала занавески, вешала новые тюли. Хотелось хоть капельку уюта в этом временном «пристанище».

Но свёкру это не нравилось.
— Хватит тут переделывать, — ворчал он. — Мне и так было нормально.

С первого дня начались его проверки:
— Сковородка не на своём месте!
— Телевизор из розетки выдёргивай!
— Воды сколько льёшь — целое море!
— Туалетная бумага кончается — раньше одного рулона на месяц хватало!

На последнем я не выдержала.
— Ну извините, мы, женщины, её не только по назначению используем!

Потом, конечно, жале́ла. Но что поделать — беременность. Гормоны. По утрам тошнило от запахов, а вечерами — от бесконечных рассказов под стопку о том, как он «всю жизнь на заводе вкалывал» и «мать твоего Дениса терпела — вот и ты потерпи».

Но я терпела. Девять месяцев. Всё ради будущего.

И вот случилось чудо: Дениса взяли на новую работу с хорошей зарплатой. Мы накопили на первый взнос и купили свою квартиру в новостройке на окраине. Мечта. Чистая, светлая, с новым ремонтом и свежими обоями.

Свёкр не плакал, когда мы уезжали. Кажется, даже облегчённо вздохнул.
— Наконец-то футбол смотреть буду без помех, — пробормотал, пряча довольную усмешку.

Родилась дочка. Когда я лежала в роддоме, ко мне подошла медсестра и протянула пакет. Решила — от Дениса. Открываю, а там мои любимые йогурты, творог, мандарины… и вишнёвый компот. А внизу — записка:

«Моей лапочке. Чтобы молоко было пожирнее для внучки».

Я рыдала. Не могла остановиться. Вот она — настоящая забота. Без лишних слов, без пафоса. Просто — по-семейному.

С тех пор я не говорю «свёкр». Я говорю «папа». Он приходит к нам по выходным с пирогами и щами. Дочка бежит к нему с криком:
— Дедуль, купишь куклу? Вон, в магазине новая!
И на следующий день он уже на пороге с пакетом и заветной игрушкой.

А мы однажды сделали ему ремонт. Новый линолеум, свежие обои, нормальная мебель. Пусть старость будет в тепле и порядке. Он заслужил. Тем, что молча делил с нами кров. Тем, что в нужный момент стал родным. Тем, что принёс вишнёвый компот.

Иногда я шучу:
— Пап, вы нас тогда чуть не развели, а теперь мы вас никуда не отпустим.

А он только отмахивается:
— Ну и славно. Значит, всё правильно.