«Не знаю, что делать. Мой сын всегда на стороне жены — даже когда она виновата»
— Да куда ж дальше-то? — всхлипывает шестидесятилетняя Тамара Степановна. — Мой Ваня, хоть тресни, всегда свою Катю защищает. Что ни случись. Что ни скажи. Только отмахивается: «Мам, не парься, Катя разберётся. Она не дура». И всё! У неё вечно алиби, даже если на лбу написано, что не права!
Невестке Тамары Степановны, Кате, всего 27. С Иваном они растят годовалого Серёжку, живут отдельно — купили трешку в ипотеку под смешные проценты. Катя в декрете, работает один Ваня. Живут по-скромному, без золотых унитазов, но и без лапши на уши.
Но свекровь, если честно, Катю на дух не переносит.
— Когда Ванька впервые её притащил, я чуть со стула не грохнулась, — вздыхает Тамара Степановна. — Ногти — как у дракона, татуха на ключице, юбка — вот-вот сбежит, каблуки — хоть цирк гастролируй организовывай. А эти губы… ну вы понимаете. Думала, розыгрыш. Ну не может мой мальчик всерьёз связаться с такой… ну, в общем, вольной птицей.
Через месяц они расписались. И, по словам свекрови, даже на свадьбе Катя выглядела, как героиня ток-шоу — кожанка, блёстки, макияж на пару часов работы. Но Ваня сиял, и Тамара Степановна закусила губу — «не лезть».
Сначала она с невесткой почти не пересекалась, звонила сыну раз в две недели, спрашивала, как дела. Но всё поменялось, когда у Кати и Вани родился Серёжка.
— Пришла на третий день после роддома — обалдела! — вспоминает она. — У Кати свежий маникюр. Я ей: «Ты в своём уме? Ребёнку же вредно!» А она: «Всё под контролем». К сыну — он: «Мам, не лезь». И так всегда! Что ни ляпни — в ответ: «Не твоё дело».
Тамара Степановна пыталась «наставлять» Катю — намёками, советами, прозрачными намёками. В ответ — вежливое пофигизм. Катя не из тех, кто оправдывается.
— Захожу — дом как после набега орков. Говорю: «Свари Ваньке суп, он же пашет». А она: «Он суп не ест». Как не ест?! У меня ел! Просто ей в лом! Если б нормально готовила — лопал бы за обе щеки.
Свекровь жаловалась сыну. Но Ваня, как обычно, встал горой за жену.
— Мам, хватит придираться. У нас всё ок. Катя — отличная мать.
— Отличная? — фыркает Тамара Степановна. — Да она в телефоне живёт! Я её без этой шайтан-машины и не помню! Листает ВКонтакте, даже когда ребёнок рядом.
Последней каплей стала история на детской площадке.
— Зашла к ним — тишина. Думаю, гуляют. Выхожу во двор — ну точно. Серёжа в песочнице, Катя на скамейке, нос в экран. Подошла ближе — а он уже бежит к дороге! Машины там редко, но мало ли!
— Слава богу, — дрожит голос у Тамары Степановны, — никого не было. Хватаю внука, несу к ней, а она как будто в другом мире. Я ей: «Если сейчас же не выключишь эту игрушку — разобью о землю! Ты мать или проходной двор?»
Катя вскочила, схватила Серёжу, захлопнула дверь. Ребёнок орал, тянулся ко мне, но она даже не обернулась.
— Звонила Ване, — продолжает свекровь, — рассказала. А он: «Мам, ты перегнула. Успокойся». Как так?! Я ж видела! Он мне не верит! Теперь оба игнорят. Не звонят, не открывают. Месяц уже! Не знаю, что она ему нашептала. Но я… я просто хочу, чтобы внук был в безопасности.
Тамара Степановна сомневается:
— Может, он прав? Молчать надо? Но как молчать, когда ребёнок под угрозой? Я ж мать. И бабушка.
А теперь — просто одинокая женщина у мёртого телефона. И сын, которого растила, больше не её. Он — с женой. Всегда.
