Горькая, но честная исповедь: я обожаю невестку сильнее, чем родного сына!
Меня зовут Галина Соколова, и живу я в уютном городке Торжок, где Тверская земля прячет свои старинные улочки среди кудрявых яблонь. Хочу выговориться — наболело. Пусть это прозвучит дико, но с каждым днём я всё крепче привязываюсь к невестке и всё раздражённее переношу собственного сына. Он, вроде, неплохо обращается с Аней, но одно его присутствие рядом с ней выводит меня из себя.
Всё началось с рождения внука Вани. Мой сын, Дмитрий, был в командировке в Казахстане, и мне довелось первой взять малыша на руки, помогать Ане в первые дни после роддома. Она была такая беззащитная, уставшая, а я вдруг вспомнила, как это — нянчиться с младенцем, и с радостью окунулась в заботы. Мы с Аней и Ваней стали маленькой семьёй — тихой, уютной, где я чувствовала себя на своём месте. Но когда вернулся Дмитрий, вместо радости меня затопила злость. Наш покой рухнул. Смотрю, как он обнимает Аню, целует Ваню — и в груди клокочет: «Уйди, не мешай!»
Я не могла смириться. Чтобы он реже был дома, придумывала ему дела: «Сбегай за гречкой, но только ту, что в жёлтой пачке», «Отвези холодильник дяде Коле — пусть посмотрит, почему гудит», «Найди в аптеке именно эти капли, другие не помогают». Хваталась за любой повод, лишь бы он исчез. И сейчас, когда он уезжает на работу, я вздыхаю с облегчением, будто комната сразу становится светлее. В эти минуты стряпаю Ане её любимые сырники с вареньем и жду, когда она выйдет с Ваней на руках. Сердце замирает — ну точь-в-точь православная икона: мать и дитя, светлые, беззащитные.
Пять лет как я вдове, два года на пенсии. Все мои дни теперь — для них, для Ани и Вани. Они мой смысл. Перестала ходить на посиделки с подругами — зачем, если можно пройтись с Аней по парку, поболтать, пока Ваня сопит в коляске? Дома с радостью беру на себя стирку, готовку, лишь бы она отдохнула. Её улыбка — как первое весеннее солнце, греет до глубины души.
Но вечером всё портится. Как только на пороге возникает Дмитрий, у меня подскакивает давление. Он — вылитый отец, которого я терпеть не могла. Тот же грубоватый смех, тяжёлая походка, даже манера крутить чай ложечкой — всё, как у него. Когда он обнимает Аню, я отворачиваюсь, чтобы не крикнуть: «Не трогай её!»
Пожелав им спокойной ночи, ухожу в свою комнату. Но не сплю. Прислушиваюсь к каждому шороху за стеной, бессмысленно ревнуя, злясь на саму себя. Мысль, что утром снова увижу Аню, успокаивает, как валерианка. Что со мной происходит? Не узнаю сама себя.
Иногда думаю: почему так? Почему сын, которого растила, стал чужим, а невестка — родной? Помню, как первый раз взяла Ваню на руки, как Аня посмотрела на меня с доверием — и сердце растаяло. Дмитрий, в общем-то, неплохой муж и отец. Но каждое его движение рядом с ней будто режет меня. Может, я в ней вижу дочь, которой у меня не было? А в нём — прошлое, от которого бежала? Не знаю.
Днём я растворяюсь в заботах, а ночью ворочаюсь, раздираемая чувствами. Не могу признаться никому — сочтут ненормальной. Но хоть здесь выскажусь. Аня — мой лучик, моя радость, а Дмитрий — словно туча, что заслоняет солнце. Как с этим жить — не понимаю. Это моя тайна, мой крест, и нести его приходится в одиночку.
