«Неделя на уборку — иначе съезжаете»: как я провела черту перед сыном и невесткой
Когда у нас с Василием родился Ваня, это было самое светлое время. Он — наш первенец, долгожданный, выстраданный. Мы скупали всё самое лучшее — от деревянных игрушек до шубки из овчины. Берегли его от любых невзгод, от малейшего сквозняка жизни. Вырос он добрым, умным, но… будто прирос к дивану.
Мы делали вид, что не замечаем. Ну не любит он порядок, оставляет носки под кроватью — мелочи, по молодости бывает. Главное, сердце золотое, твердили мы. Ваня окончил университет в Нижнем Новгороде, устроился в солидную IT-фирму. Зарплата — сто тысяч рублей, перспективы — как у космонавта. Потом привёл Лизу, девушку из Ростова-на-Дону. Через полгода заявил: женюсь!
Мы обрадовались. Засуетились, стали готовиться к свадьбе. Но вопрос: где жить? У Лизы — комнатка в общежитии, Ваня всё ещё ютился с нами. Решили — пора. Отдали им нашу вторую квартиру, ту, что сдавали внаём. Выселили жильцов, поклеили свежие обои — вот и гнёздышко. Но предупредили:
— Квартира наша. Встанете на ноги — возьмёте ипотеку. А пока — не превращайте в помойку. Это не вокзальный сортир.
Первые месяцы не лезли. Молодые, пусть освоятся. А потом решили сделать сюрприз — заглянуть без предупреждения в день рождения Вани. Купили «Прагу», мандарины, букет пионов — и на порог.
Стучим. Тишина. Ещё раз. Наконец дверь приоткрывает Лиза. В застиранном халате, волосы — как гнездо грача, под глазами — фиолетовые тени. Лак на ногтях облупился, от неё пахло «Беломором». Мы переглянулись. Переступаю порог — и ноги подкашиваются.
Прихожая завалена грязными крохотками, воздух — спёртый, с привкусом пепельницы. На кухне — жирные разводы на шкафах, горы посуды в раковине, плита будто после пожара. Ванная — кошмар. Плесень кольцами, известковый налёт, пол — липкий. Словно тут последний раз мыли при Брежневе.
Ваня сидел перед монитором, в наушниках. Даже не обернулся.
Я не орала. Просто сказала ровно, но так, чтобы запомнили:
— У вас неделя. Если к следующей субботе не будет порядок — собирайте вещи. Предупреждала: халява кончилась. Хотите своё — научитесь ценить чужое.
Ваня потупился. Лиза кусала губу. Мы ушли.
Прошло семь дней. Пришла по их приглашению. Дверь открыла опрятная девушка с гладкой косой. Полы блестят, пахнет ванилью, на подоконнике — герань. На столе — самовар и только что испечённый медовик.
— Проходите, Галина Степановна. Это я пекла, по бабушкиному рецепту. Спасибо, что тогда не прошли мимо, — проговорила Лиза, глядя прямо.
Говорили за чаем. Без упрёков. По-душам. Я рассказала, как сама в двадцать лет путала тряпку для пола с кухонной. Она — как боялась не справиться, как стыдилась попросить помощи.
С той поры всё иначе. Квартиру содержат в чистоте, живут по-хозяйски. Через год, в день их свадьбы, я переписала жильё на них. Со спокойным сердцем. Потому что они доказали: могут меняться. Могут уважать чужой труд.
Многие качали головами: как можно выгонять родную кровь? Но я знала — если не обозначить границы сейчас, потом будет поздно. Мы дали толчок, но идти — им. А идти по жизни не спотыкаясь — это тоже наука, и её надо освоить.
А как поступили бы вы?
