Маршрутка гремела по ямам на улицах Нижнего Новгорода. Ольга прижалась к холодному стеклу, одной рукой держась за потёртый поручень, другой сжимая пакет из магазина «Пятёрочка». Он был мятый, с потрёпанными уголками и выцветшим логотипом. Внутри — коробка с тортом. На крышке завитушками: «Нежность». Горьковатая шутка. Особенно сегодня.
Тридцать три. Её день рождения.
Телефон молчал. Ни звонков, ни сообщений. Только реклама, спам и сухая открытка в вотсапе от однокурсницы, с которой не виделись десять лет. Смайлик, ни слова от себя. Как будто пальцем чиркнули случайно. Ни «поздравляю», ни «как дела».
— Выходите? — спросил кто-то сзади.
Ольга вздрогнула. Кивнула. Поднялась.
Двор был тот же — с детства. Старая берёза, облупившиеся лавки, качели, покрытые ржавчиной и снегом. Под этой самой берёзой когда-то прятались с мамой от летнего дождя. Тогда мир казался крепким, как её рука в маминой ладони.
Теперь всё было таким же, но чужим. Ольга не возвращалась — скорее заглядывала в музей собственной жизни.
Мама жила на третьем этаже. Замок, как всегда, не заперт. Она не спрашивала, когда приедет дочь. Просто ждала. И оставляла дверь открытой.
— О, торт! — первое, что сказала мама. Ни «здравствуй», ни «как дорога». Будто главное — это коробка, а всё остальное второ-степенно.
На кухне пахло жареной картошкой, укропом и луком. До боли знакомый запах. Из времён, когда казалось, что «всё ещё будет». Часы в углу тикали глухо, напоминая: время идёт. Даже если тебе кажется, что ты стоишь на месте.
— Ну как ты? — спросила мама, не отрываясь от плиты.
— Нормально, — тихо ответила Ольга. Потом добавила: — Как будто… ничего.
Мама промолчала. Поставила перед ней тарелку. Переполненную, как всегда. Будто едой можно заткнуть дыру там, где не хватает слов.
Долго выбирала нож. Как будто от того, каким разрежешь, зависело, сбудется ли загаданное.
— С днём рождения, — наконец сказала, будто выдавила.
— Спасибо.
— Ты молодец. Держишься.
— А надо? — без вызова, вполголоса.
Мама посмотрела. Не осуждающе. Не строго. С той тихой усталостью, которая бывает у тех, кто уже пережил всё, что можно, и всё равно встаёт по утрам.
— Иногда не надо, — призналась она. — Но всё равно держишься. И это уже много.
Позже, когда остались только крошки и чашки с гущей, Ольга вышла на балкон. Внизу кричали дети, гоняли мяч. Сосед снизу жарил шашлык — запах пробивался сквозь мороз. За окнами — чужие квартиры. Кто-то ругался, кто-то смеялся, кто-то развешивал бельё. Жизнь шла. Мимо.
И вдруг внутри что-то разжалось. Не с рыданием, не с криком. Просто отпустило. Будто тяжесть, которую таскала годами, пошла трещинами где-то под рёбрами.
Вечером она ехала обратно. В кармане — смятый пакет от торта. В маршрутке пахло бензином и потом. Кто-то спал, кто-то листал соцсети. Влюблённые сзади шушукались.
Ольга молчала.
Дома, сняв куртку, она услышала шорох. На полу — открытка. Настоящая, бумажная. С кривыми буквами. Без подписи.
«Ты значишь больше, чем думаешь. С днём рождения.»
Она стояла, сжимая её в руках. Не узнала почерк. Не поняла, кто оставил. Но улыбнулась.
Тихо. Без надрыва. Будто кто-то провёл тёплой рукой по спине.
И в этот момент подумала:
Может, это и есть жизнь.
Когда кажется, что ничего.
А на самом деле — всё.
