Мать четырёх детей осталась в старости совсем одна
Материнство — это не только радость, но и тяжкий крест. Становясь матерями, мы отдаём всё без остатка: здоровье, годы, мечты… Но никто не знает, как ответят дети, когда придёт время. Будет ли у них время для нас в старости? Согреют ли душу, когда силы начнут уходить? Или оставят лишь с фотографиями да воспоминаниями, которые не заглушить ничем.
Татьяна Ивановна Ковалёва всю жизнь крутилась как белка в колесе. Терпеливая и трудолюбивая, она одна поднимала четверых детей после гибели мужа в аварии. Младшей дочке тогда даже года не исполнилось. С тех пор в её жизни не было мужчин — не потому что не предлагали, а потому что сердце было отдано детям. Они стали её смыслом.
Татьяна бралась за любую работу: убирала в школе, торговала на рынке, вязала на заказ. Всё — ради детей. Себе не позволяла лишнего — носила одни и те же валенки по пять зим, забыв про салоны и кино. Вся её жизнь — чтобы дети были сыты, одеты, получили образование.
Старшая дочь Ольга окончила мединститут, уехала в Германию по контракту — сначала стажировка, потом постоянная работа. Вышла замуж, родила. Теперь у неё свой дом, своя семья. Татьяне присылает открытки на праздники и изредка фото в соцсетях. Звонит редко — вечно занята. Татьяна не обижается. В душе даже гордится.
Два сына — Дмитрий и Сергей — живут в Киеве. Город недалеко, но дело не в расстоянии. Звонят раз в месяц, не навещают. Всё некогда, дела, заботы. Татьяна узнаёт об их жизни от соседей или случайных постов в интернете. Не ропщет. Рада, что у них всё хорошо.
Младшая, Настя, дольше всех жила с матерью. После школы, университета, вышла замуж и уехала — мужу досталась квартира в другом городе. Татьяне было тяжело: Настя была её опорой. Сейчас та звонит чаще других, но… в голосе слышно — спешит, торопится обратно к своей жизни.
Татьяна решает выходит из дома. Сердце пошаливает, ноги болят, давление скачет. До магазина едва доходит, готовит что-то простое. Иногда продукты приносят соседи. Чаще помогает Лидия Петровна — старая подруга. Именно она водила Татьяну по врачам, оформляла льготные лекарства, вызывала «скорую» в трудные моменты.
Дети… Они есть, но их будто и нет. Татьяна не винит их. Наверное, сама сделала их такими — независимыми, отстранёнными. Не научила просить о помощи, потому что всегда справлялась сама.
Недавно Настя предложила переехать к ним, но муж резко отказал: мол, тесно, неудобно, старикам лучше в пансионате. После пары споров тему закрыли. Татьяна не настаивала. Не хотела быть помехой.
Теперь её дни похожи друг на друга. Утро — молитва, таблетки, чай. Потом тихий телевизор, вязание, полив герани на подоконнике. И снова тишина. Изредка — звонок от Лидии, визит участкового врача. И каждый вечер — надежда. Может, завтра кто-то приедет? Постучит в дверь, принесёт пирог, сядет рядом, возьмёт за руку…
Иногда она открывает старый альбом. Там — её дети. Маленькие, смешные, любимые. Там — она молодая, с горящими глазами. Там — жизнь, которую она отдала без остатка.
Татьяна не злится. Не жалуется. Только шепчет:
— Я их всех люблю. Буду ждать. Пока сердце бьётся — буду надеяться.
И только Богу известно, сколько ещё дней ей отпущено ждать — и увидит ли она когда-нибудь всех своих детей за одним столом.
