Так что же нам делать, доктор? голос Татьяны дрожал. Годы попыток, анализов, слёз и вот он, последняя надежда, профессор с мировым именем.
Что делать? Жить. Или… его взгляд скользнул по ней, затем по Дмитрию, найти другого мужчину. Вам, милочка, скоро сорок. Биологические часы не ждут. Родить вы ещё сможете. Но, скорее всего, не от него.
Прямолинейность профессора Соколова коллеги называли бестактностью, а пациенты жестокостью. Но для Михаила Леонидовича это была единственная допустимая форма милосердия. Он слишком часто видел, как женщины, обманутые пустыми обещаниями, к сорока годам оставались ни с чем. Считал своим долгом резать правду-матку, какой бы горькой она ни была.
Вы не верите в чудо, Михаил Леонидович? спросила Татьяна. Думаете, у нас нет никаких шансов?
Шансы есть всегда, но я верю цифрам, отрезал Соколов. А они, увы, беспощадны. Лучше горькая правда сейчас, чем сладкая ложь, которая украдёт у вас последние годы. Пробуйте новые технологии, но факт в том, что вы оба здоровы. Идиопатическое бесплодие часто корнями уходит в психологию. Решайте сами.
Конечно, Татьяну предупреждали, что Соколов человек резкий. Но слушать о чужих трагедиях и слышать это о себе разные вещи.
В машине они молчали.
Слова «найти другого» висели в воздухе, как тяжёлый смог. Татьяна смотрела на Дмитрия, с которым прошла огонь, воду и медные трубы. «Бросить его? думала она. После всех лет, когда мы были одним целым? Делили не только быт, но и каждую неудачу? Ради призрачного шанса родить от кого-то другого? Оно того не стоит».
Может, это расплата? нарушил тишину Дмитрий. Столько лет мы не хотели детей, думали только о деньгах…
Не говори так, у нас есть наша любовь, ответила Татьяна. Если честно, я устала бороться. Хочу просто жить. Нам хорошо вдвоём. Можно быть счастливыми и без детей. Разве не так?
Дмитрий молча сжал её руку.
Десять лет они были больше, чем мужем и женой. Они были соратниками, командой, делившей всё пополам: от бутерброда с красной икрой после первой удачной сделки до бессонных ночей над проектами. Дети не вписывались в их график их общим ребёнком был успех. Квартира, машина, дача под Москвой всё это они построили вместе.
После визита к Соколову Татьяна наконец выдохнула. Они взяли двух кошек давно мечтали, но откладывали из-за возможного ребёнка, купили уютный домик в Подмосковье и отпустили навязчивую идею стать родителями. Пусть будет, как будет, решили они.
А через полтора года случилось чудо две полоски.
Родился Илья. Татьяна растворилась в материнстве, став идеальной, по учебникам, матерью. Дмитрий с головой ушёл в работу, превратившись в образцового отца и добытчика. Со стороны идеальная семья. Их брак выстоял перед испытанием бесплодием и увенчался поздним счастьем. Но даже самые крепкие скалы разрушаются не от ударов, а от тихой воды, подтачивающей их годами.
Татьяна была старше Дмитрия на пять лет. В его 22 они сошлись на почве общего дела, и их союз держался на уважении и амбициях. Но она всегда вела за собой, направляла. Безуспешные попытки завести ребёнка сплотили их, но и поселили внутри тихую, невысказанную тоску. А с рождением сына Татьяна и вовсе забыла, что Дмитрий её муж. Они стали мамой и папой.
***
Роковой день начался как обычный. Очередной поход в поликлинику. Длинный коридор, пропахший лекарствами и наполненный детским плачем. Дмитрий сидел с Ильёй, думы его витали где-то далеко. Вдруг дверь открылась, и вошла она. Женщина с мальчиком лет шести. Не красавица, но с какой-то заряженной, живой энергией. Их взгляды встретились. Он не отвел глаз. Она тоже. Мгновение, но его хватило.
«Пап, ты чего?» дёрнул его за руку Илья.
Дмитрий вздрогнул и, не глядя на сына, пробормотал:
Ничего, сынок.
Он встал, подошёл к кулеру. Их глаза снова встретились. Дмитрий что-то сказал. Всего пару слов. Но это была искра, от которой вспыхнуло всё.
Её звали Анастасия. Они просидели в очереди всего час, но за это время успели рассказать друг другу всё. О браках, ставших клеткой. Об ощущении, что жизнь проходит мимо. О тихом отчаянии, которое носили в себе годами. Это было не просто притяжение. Это было узнавание. Как будто кто-то наконец услышал его.
Через две недели Дмитрий вернулся домой поздно. Татьяна, как всегда, ждала его с ужином.
Дима, мы с Илюшей так соскучились…
Он вошёл в гостиную, не снимая пальто. Лицо его было странным осунувшимся и в то же время озарённым.
Таня, нам нужно поговорить.
Она насторожилась:
Что случилось? Ты в порядке?
Я встретил другую, выдохнул он, не в силах смотреть ей в глаза. И понял что вся наша жизнь была иллюзией. Красивой, удобной, но иллюзией.
Татьяна оцепенела. Комната поплыла перед глазами.
Что что ты несешь? Какая другая? У нас семья! Сын!
Я не жил все эти годы, Таня! его голос сорвался, прорвалось наружу всё накопленное. Я существовал! Был идеальным мужем, идеальным отцом, но внутри был мёртв! А сейчас сейчас я наконец дышу!
А я? шёпотом спросила она, и слёзы потекли по её лицу. А наши годы? Илья? Всё это было ненастоящим? Ты же говорил, что любишь меня!
Я думал, что это любовь, устало сказал Дмитрий. А оказалось привычка. Общие обязательства. Больше не могу притворяться. Прости. К Илье буду приходить.
Он развернулся и вышел, хлопнув дверью. Татьяна осталась сидеть за столом, перед остывающим супом, в тишине, которую нарушали только тикающие на кухне часы.
«Часики-то тикают, мамаша» эхом отозвалось в памяти.
***
Он ушёл. Бросил дом, семью, прошлую жизнь. Уехал с Анастасией и её сыном в Питер, оставив Татьяне разбитое сердце и пятилетнего ребёнка, не понимающего, почему папа больше не приходит читать сказку на ночь.
Первые месяцы были адом. Татьяна на автомате кормила сына, укладывала спать, а ночами рыдала в подушку, пытаясь понять, где дала трещину её идеальная жизнь.
Но однажды, укладывая Илью, она не сказала «папа на работе», а честно, как взрослому: «Папа будет жить отдельно. Но он тебя любит». Говоря это сыну, она говорила и себе. Пора взрослеть.
Татьяна коротко постриглась, сменила цвет волос с тёмного на светлый, достала диплом и записалась на курсы. Мир, сузившийся до детской площадки, снова начал расширяться.
Именно там она встретила Андрея, своего бывшего одноклассника. Того самого, с кем когда-то прятался на задней парте от учителей. Его брак тоже распался. Они начали встречаться без пафоса, без сладких слов. Просто пили кофе, гуляли, смеялись над старыми воспоминаниями. И Татьяна поняла, что может быть собой уставшей, неидеальной, без маски «счастливой жены».
***
Их свадьба была тихой. Просто расписались и уехали за город, взяв с собой Илью.
Андрей не пытался заменить отца. Он просто был рядом. Помогал с уроками, чинил велосипед, водил на рыбалку. Без надрыва, без фальши. И потихоньку рана в душе Татьяны затянулась.
Когда она узнала, что беременна, ей было 43. Боялась сказать Андрею, ожидая услышать про «часики». Но он, узнав, просто обнял её и прошептал: «Справимся. Вместе».
Роды были тяжёлыми. Принимала их пожилая, внимательная врач. Когда на свет появилась здоровая девочка, та улыбнулась:
Вторые роды после сорока? Вы смелая женщина.
Не смелая, устало улыбнулась Татьяна, глядя на дочь. Просто с другим мужчиной.
***
Спустя три года, ведя дочку в сад, Татьяна случайно встретила Дмитрия. Тот улыбнулся:
Привет. Отлично выглядишь. Слышал, у тебя всё хорошо.
Да, просто ответила Татьяна. По-настоящему.
В тот же день она, движимая порывом, нашла в интернете адрес клиники и имя профессор Михаил Леонидович Соколов. Он всё ещё принимал. Легенда.
Она вошла в тот самый кабинет. Профессор почти не изменился.
Михаил Леонидович, вы меня не помните. Много лет назад вы сказали мне найти другого мужчину, чтобы родить.
Он нахмурился, ожидая упрёков.
Я пришла сказать спасибо, Татьяна улыбнулась, и в её улыбке не было обиды. Ваша правда тогда перевернула мою жизнь. Я вас не послушала, но сейчас понимаю вы мне помогли. Жизнь просто нашла свой путь. Спасибо.
Соколов молча кивнул. После её ухода он долго сидел, глядя в окно.
Татьяна вышла на улицу, где её ждала дочка. Девочка что-то весело лопотала, Татьяна взяла её за руку. Мысль о «тикающих часиках» больше не вызывала в ней ничего, кроме тихой благодарности за обе её жизни и ту, что была с Дмитрием, и эту, настоящую, что она построила с Андреем. Обе были нужны. Обе сделали её той, кем она была сейчас.
