Ты всегда была здесь чужой, прошептала свекровь, провожая меня колючим взглядом.
Антонина Семёновна, я сварила кисель, может, попробуете? робко предложила Наташа, заглядывая в гостиную, где свекровь вязала очередной носок.
Женщина даже не подняла головы от спиц.
Не надо мне твоего киселя. У меня гастрит, забыла? Или тебе всё равно?
Наташа вздохнула и отвернулась. Гастрита у Антонины Семёновны не было, она знала точно. Просто ещё одна попытка уколоть, напомнить, что невестка здесь лишняя, хотя жила в этом доме уже шесть лет.
Мам, ну сколько можно? раздался из прихожей голос мужа. Наташа старается, готовит…
Старается! фыркнула свекровь. В супе лавровый лист плавает, как бревно, рубашки после её стирки жёсткие, как картон, а на подоконниках пыль хоть пальцем пиши.
Наташа опустилась на табурет у плиты, уставилась на кастрюлю с киселём. Шесть лет одно и то же. Каждый день новый упрёк. То суп недосолен, то переперчён. То полы скрипят под ногами, то подушки взбиты не так.
Дмитрий скоро придёт, сказала она, заходя в гостиную с подносом. Может, поужинаем вместе?
Антонина Семёновна отложила вязание, посмотрела на невестку тем взглядом, который Наташа научилась читать без слов. Презрение, приправленное снисходительностью.
Ужинать буду у себя. Не хочу смотреть, как ты моего сына кормишь этой стряпнёй.
Дверь захлопнулась. Наташа осталась одна с подносом в руках и комом в горле.
Дмитрий вернулся поздно, уставший, буркнул «привет» и сел за стол, уткнувшись в телефон.
Как работа? спросила Наташа, садясь напротив.
Нормально, пробурчал он, не отрываясь от экрана.
Дмитрий, нам нужно поговорить.
Он поднял глаза, нахмурился.
Опять про маму? Наташ, ну сколько можно? Она пожилой человек, у неё здоровье…
Какое здоровье? Давление чуть выше нормы! А она каждый день…
Каждый день что? Дмитрий отложил вилку. Живёт в своей квартире? Высказывает мнение? Это её дом, Наташа!
И мой тоже! Я здесь жена, а не домработница!
Никто тебя не заставляет убираться. Мама всегда сама справлялась.
Наташа замолчала. Бесполезно. Дмитрий никогда не поймёт, каково это ходить по струнке, бояться лишнего слова, чувствовать себя гостем в собственном доме.
После ужина она заперлась в ванной, долго смотрела в зеркало. Тридцать три года, а выглядит на все сорок. Усталые глаза, морщинки у губ. Когда она успела так постареть?
Вспомнила, какой была, когда только познакомилась с Дмитрием. Весёлая, смешливая, с кучей планов. Думала, выходит замуж за идеального мужчину красивого, статного, с хорошей работой. А мама у него интеллигентная, бывшая учительница литературы.
«Наташенька, говорила тогда Антонина Семёновна, как хорошо, что Димочка тебя встретил. Он у меня не приспособленный, без женской руки пропадёт».
И Наташа старалась. Училась готовить его любимые блюда, гладила рубашки так, как показывала свекровь, мыла полы строго по её графику.
Первый год прошёл терпимо. Замечания были мягкими, с улыбкой: «Привыкай, дорогая, всему своё время». Но постепенно тон становился жестче, требования невыполнимее.
«У моей подруги Людмилы невестка золото! вздыхала Антонина Семёновна за чаем. И дом сияет, и пироги пальчики оближешь, а главное старших уважает».
Антонина Семёновна, а что я делаю не так? однажды осмелилась спросить Наташа.
Свекровь удивлённо приподняла бровь.
Да ничего особенного. Просто видно, что воспитание у тебя… другое. Не твоя вина, конечно. В вашей семье, наверное, попроще жили.
Наташа тогда промолчала, а дома разревелась. У них в семье как раз были строгие правила. Мать всегда учила: «Гостей встречай с радушием, дом содержи в чистоте, мужа уважай». Но почему-то у свекрови это выглядело иначе.
Раньше Дмитрий хоть как-то защищал её, спорил с матерью. Но со временем всё изменилось. Особенно когда Антонина Семёновна начала жаловаться на здоровье.
«Сынок, у меня сердце колет, шептала она, думая, что Наташа не слышит. Я так хотела, чтобы ты был счастлив, а вышло наоборот».
Мам, при чём тут Наташа?
Да при том, что она меня не принимает. Чувствую, как ко мне холодна. А я ведь ей как родная хотела стать.
Наташа слышала это и недоумевала. Когда она проявляла холодность? Она готовила, убирала, ухаживала за свекровью во время гриппа, бегала в аптеку.
Дмитрий, но я же стараюсь!
Стараешься, да. Но мама чувствует фальшь.
Какую фальшь?
Ну, делаешь ты всё без души. Она же чувствует.
Тогда Наташа попробовала вкладывать душу. Искренне интересовалась здоровьем свекрови, слушала её рассказы о школе, восхищалась её стихами. Но и это было не то.
Ты слишком навязчивая, заметила Антонина Семёновна. Устаю от твоего внимания.
Наташа отступила, стала держаться в стороне. И тут же услышала:
Совсем отдалилась. Наверное, считаешь себя выше нас.
Замкнутый круг.
Дмитрий постепенно начал соглашаться с матерью. Сначала молча кивал, потом открыто поддерживал.
Мама права, Наташ. Ты стала какая-то отстранённая. Раньше была другой.
Раньше я не знала, каково это жить в чужом доме, однажды вырвалось у Наташи.
В каком чужом? Это наш дом!
Наш? Почему тогда я не могу даже вазу переставить без одобрения твоей мамы?
Потому что она здесь хозяйка! Она этот дом создавала!
После этого разговора всё покатилось под откос. Дмитрий задерживался на работе, дома молчал или огрызался. Антонина Семёновна уже не скрывала неприязни.
Видишь, до чего ты моего сына довела? говорила она, когда Дмитрий уходил. Был весёлый, а
