Пожалуйста, добрая только четверть буханки, умоляла старушка, протягивая к прилавку дрожащие руки.
Пожалуйста, милый, посмотри на меня Я три дня без хлеба, а денег уже нет, её голос дрожал в резком зимнем воздухе.
Сквозной ветер развевал старые булыжные улицы, приносил запах сугробов и напоминал, что доброты в последнее время стало как снега мало. Перед небольшим киоском, где продавалась только свежая выпечка, стояла женщина в поношенном пальто, лицо её было покрыто морщинами, рассказывающими о целой жизни о надеждах, трудностях и тихом терпении.
В руках у неё терлась старая тканевая сумка, набитая пустыми стеклянными бутылками последним способом заработать несколько монет. Глаза были отморожены от холода, слёзы скользили по щекам, когда она снова прошептала: Пожалуйста, добрый только четверть буханки. Завтра заплачу.
За прилавком продавщица, Оля, едва оторвала взгляд от книг. Её тон был холоден, как лёд.
Это хлебный киоск, а не пункт приёма бутылок. Сначала отнесите их в пункт возврата, получите деньги, потом покупайте хлеб. Таков порядок.
Старушка замерла. Она не знала, что пункт закрывается в полдень. Пропустила его. В лучшие времена ей и в голову не приходило собирать бутылки, чтобы выжить. Когдато она была учительницей уважаемой, красноречивой, гордой. Сейчас же гордость не накормит пустой желудок.
Пожалуйста, снова пробормотала она, от голода кружится голова.
Нет, прервала её Оля. Я не могу раздавать хлеб бесплатно. Само себе еле хватает. Если бы я отдавал каждому, кто просит, у меня бы ничего не осталось. Не задерживайте очередь.
В этот момент к прилавку подошёл высокий мужчина в тёмном пальто. Тон Оли мгновенно изменился.
Добрый день, господин Баранов! сказала она, улыбаясь. Только что привезли ваш любимый ореховый хлеб с сухофруктами и тёплые абрикосовые булочки. Что будете брать?
Дайте ореховый хлеб и шесть булочек, бездумно ответил он.
Он вытащил толстый кошелёк и передал большую купюру в пятьсот рублей. Ожидая сдачу, его взгляд упал в тень киоска, где стояла старушка. Чтото в её облике показалось ему знакомым. Его глаза задержались на большом винтажном броше в виде цветка, прикреплённом к её пальто. Он узнал этот брошь.
Он ушёл, загрузил покупки в свой чёрный автомобиль и поехал в офис на окраине города. Данил Баранов возглавлял крупную компанию по продаже бытовой техники человек, выстроивший своё дело с нуля в бурные девяностые. В его жизни было всё: любящая жена Злата, два энергичных сына и будущая крошкадочка.
Но в тот вечер, когда он задержался на работе, позвонила Злата.
Данил, школа звонила. Этан опять подрался, сказала она, звуча устало.
У меня встреча с поставщиком, пробормотал он, сжимая переносицу. Если не заключим контракт, потеряем миллионы.
Я устала, Данил. Я не могу всё делать одна, пока я беременна, тихо произнесла она.
Он замолчал, чувствуя укол вины. Я найду время, обещаю. И Этан если будет продолжаться, будет плохо.
Ты никогда не дома, прошептала она. Дети скучают, я скучаю.
Поздно ночью он пришёл домой, где дети спали, а Злата ждала. Она предложила разогреть ужин, но он отмахнулся.
Я принёс с офиса, сказал он, разложив на столе абрикосовые булочки и ореховый хлеб. Они просто восхитительные.
Злата улыбнулась, но её улыбка была скромной. Дети хлебом не восхитились.
В памяти вновь всплыл образ старушки не только лицо, но и осанка, глаза, брошь. И вдруг прозвучал вопрос.
Неужели Марфа Петровна? прошептал он.
Он вспомнил всё. Она была его учительницей математики терпеливой, строгой, но тихо доброй. В детстве Данил жил в крошечной квартире с бабушкой, где хлеб был роскошью. Она замечала его нужды, подбирала «подработки»: поливала цветы в своём саду, чинила скрипучий забор. После работы всегда ждала тёплая еда.
Он помнил её хлеб, испечённый в старой печи, с хрустящей коркой и ароматом, который согревал душу.
На следующее утро Данил вернулся к киоску. Продавщица лишь пожал плечами, когда он спросил о старушке. Иногда она приходит с бутылками. Сегодня её не было.
В течение недели он искал её у пункта приёма, на рынке, в переулках. Как только он уже начал думать, что её нет, он увидел её, сидящую на скамейке в парке, внимательно считая монеты.
Марфа Петровна? спросил он мягко.
Она подняла голову, удивлённо. Простите я вас знаю?
Я Данил Баранов. Я был в вашем классе. Вы помогали мне тогда.
В её усталых глазах вспыхнуло узнавание. Дэнни? О, мой дорогой мальчик улыбнулась она, но печаль просочилась в её голос. Посмотри, каким ты стал.
Он сёл рядом. Почему вы не сказали ничего в киоске? Я бы
Не хотела быть обузой, прервала её Марфа. У вас своя жизнь. Я просто пытаюсь выжить.
Они говорили более часа. У неё не осталось семьи, а небольшая пенсия едва покрывала аренду. Она жила, собирая бутылки, слишком гордая, чтобы просить, но голод всётоже заставил её попытаться.
Когда они попрощались, Данил сказал: Вы когдато позаботились, чтобы я не голодал. Теперь моя очередь.
В течение нескольких дней он организовал постоянную оплату её аренды, запастил её кладовку продуктами и создал небольшую ежемесячную выплату. Но главное он стал её частым гостем. Приход
