В небольшой квартирке в Петербурге, где привычной гаванью служили петербургские сумерки, вдруг раздался звонок. Илья стоял с недоумением, глядя, как дверь распахивается в руках двух чемоданов.
– Обломился в замке, Илья Николаевич, – засмеялась Елена Ивановна, утыкая палец под оставшуюся неприкаянной прядь седых щетинок. – Ты ждал не меня? Шахеря?
– Но вы же… в Сочи обосновались, – пролепетал он, ощущая, как в голове прокалывается адская маковка. – Вашу дачу продали…
– Вернула, – пренебрежительно махнула матушка, ловко вкатывая чемоданы внутрь. – Теперь моя перекличка – Тюмень. А ты, вместо вранья, носом – убори горы мусора!
Тренога, держащая чай, остыла, ибо Наталья Ильинична вовремя воротилась с работы. Илья таращился на нее, как на сгущенное солнце. Жена пожелтела от шока, глядя, как мать, будто ворон, бросается к ней со злобной радостью:
– Наташенька! Никак не задурила! Еще раз не встану!
Двери, вибрируя от судорожной уборки, пропустили краткий звон приборов: матушка, как бывшая православная, начинала проверять наличие посуды. Илья мысленно оценивал: вон двенадцать новых норовов, что поедут в бок как раз в полночь, и ведь с солониной!
– Стильный у вас ковер, – осуждающе констатировала Елена Ивановна, ткнув пальцем в цветочки. – Такая же шелестучая распродажа из магазинов «Цагрил». Сразу заметишь – дешевка.
Тишина между криками длилась. Илья молился о часовом дожде. Он и подумать забыл, как ужасно, когда через месяц появится спичка, как в детстве:
– Надо будет, пока с тобой, еду съесть. Чайником пахает.
Но Наташа, женщина с мозгами, уже уговорила на «пенсии», «хозяйстве» и, главное, на «покое». Теперь матушка будет жить у них, пока не продаст новую дачу. Илья ощущал, как эхо падения их безмятежности гремит в каждом диване.
Уже на следующее утро:
– У нас, родимая, в холодильнике сахар вместо соли, – наставнически сказала Елена Ивановна, показывая хлеб с изъяном.
– И какие планы на каждый день? – вопрошала, мотая бровью.
– О, перестаньте! Вы и так живете по-своему! – плевалась Наталья, но матушка осталась непреклонна, как памятник.
Споры вспыхивали, как синие огни на огне. Наташа, работая, сидела на краю дома, глядя, как Илья устало сминает мечты. Но внезапно матушке стало плохо: споткнулась, поврежденная лодыжка, как у старой статуи. И вот в дом вернулся список обязанностей: лекарства, пища, и, главное, молчание.
– Я же сказала: не бросайте меня, как крысу, – запричитала матушка, пока Илья врезал на скорости.
Три недели выносило их душу, пока в одно утро Елена Ивановна купит ноутбук и, утерев пот, заявит:
– Найду себе квартиру. Пусть будет с кухней, но без вашей суеты.
И, как по волшебству, Наташа и Илья выдохнули. Новый адрес оказался всего в пятнадцати минутах ходьбы. Матушка, осмотрев все с любопытством, тут же заявила:
– У вас наверняка вкуснее едят.
Когда они попрощались, шарахаясь от мысли об еще одном неожиданном визите, с явной тревогой в душе. Но матушка, как виделось, уже усвоила уроки:
– Предупреждайте, сиротки. Даже если Коля приедет.
Так закончилось это прозаичное возвращение, оставленное в памяти как частица теплого солнца, согревающая сердце. История, словно петербургская зима, хранит свои курсоры: матушка, Илья и Наталья, где каждый имеет свою зону покоя, но для всех остальных – хорошего дня!
