Виктор Иванович, не прощающий обид
28 мая
887
11 мин

– Эй, Павлов, даю тебе неделю – съезжай из моей квартиры! – Иван Петрович с размаху ударил кулаком по столу, отчего чашки подскочили и звякнули.

– Папочка, ради бога, не доводи до конфликта, – вмешалась Анастасия, но замолчала под тяжёлым взглядом отца.

– Молчи, доченька! Это дядька мой разговор ведёт! – Он снова повернулся к зятю, хмурому и молчаливому. – Ты мне обещал, Аркаша, вернуть долг за месяц. Полгода уже прошло. Пенсия не дожидается!

Аркадий сидел, опустив глаза. Его пальцы нервно царапали край стола. Он терпел этот взгляд Ивана Петровича уже два года, но силы иссякли.

– Я же говорил, оборудование в типографии сломалось, арендаторы сбежали… Ищу клиентов, но пока не тянет на доплаты.

– Мне твои проблемы неинтересно! – перебил тот, топнув ногой. – Честно дал тебе деньги, а ты подломился. Илья Горбушин таких мелкотёров не жалеет!

Анастасия незаметно прикоснулась к его руке под столом. Это жест поддержки пробудил в Аркадии немного решимости.

– Виктор Иванович, подождите… Я всё верну. Дайте хотя бы срок. И насчёт квартиры – где мы с Настей устроимся?

– Дело вовсе не в квартире, – отрезал Иван Петрович, вставая. – Своими руками заработал эту хрущёвку, чтоб дочурке дать жить не на барахолке. А ты сюда явился, мне на голову повис, словно лоскут на спине.

Анастасия вскочила:
– Папочка, о чём ты?! Аркадий не тот! Он копил, чтобы начать бизнес. А фирму закрыли из-за переформатирования рынка!

– Мне плевать! Ты, дурак, не думаешь: если брал, то плати, живи на доходы! Или срочком на улицу! – Иван Петрович громко хлопнул дверью, стук нарушил тишину в доме.

Аркадий молча убрал со стола брошенный бутерброд. Подошёл к окну, глядел на улицу. Соседи уже окликнули Настю, как старшую в доме. А он – чужой.

На следующий день он нашёл бывшего партнёра по типографии, Сергея Ефимовича. В пивной «Ракета» на Таганке они решили осторожно договориться.

– Да он старика измучил, – шептал Сергей в ухо, крепко прижав Аркадия к стенке. – Ты же понимаешь: если не ты, то кто-то другой.

Аркадий кивнул. Решение было не самое удачное, но выбирать особо не приходилось.

Ночью Иван Петрович пришёл к ним с протянутой рукой:
– Ну что, Аркаша, денег нашёл? Или опять пустые обещания?

Анастасия вмешалась:
– Папочка, у нас план! Мы…

– Замолкни! – перебил Иван Петрович. – Илья Горбушин таких не простит.

Аркадий сжёг рабочий телефон в камине. На следующий день он устроился в забегаловку «Троицкая», мойкой посуды. Но его сбивало с толку отцовское хмурование, каждый взгляд – как удар кулаком.

Опозданием два дня подряд Иван Петрович наказал Аркадия: запер в подвал квартиры, не достав вовремя продукты. В промозглом подвале он думал, как выбраться.

Помогла случайная гостья – соседка по этажу, Нина Михайловна. Она застала Ивана Петровича за уколом в руку с синим раствором.

– Это что, морфин? – спросила она, всматриваясь в укол.

– Не твое дело! – резко ответил он, но Нина Михайловна вызвала скорую.

На стуле в коридоре лежал Иван Петрович, бледный и хриплый. В больнице доктора нашли сильное отравление морфином. Анастасия нашла записку:

*«Всё, что плохо лежит… Не хочу, чтобы один из вас умер от тягот»*.

Аркадий ворвался в палату как лютоватый. Иван Петрович, хоть и дрожал, всё же шёпотом предупредил:
– Если увидишь, что я снова сорю, убей меня. Не могу слабыми обречать.

Анастасия запретила Аркадию ни о чём спрашивать. На всю жизнь запомнил он те слова: *«Не вины вины, Аркаша. Вины судьбы»*.

Спустя два месяца Иван Петрович пришёл к Аркадию в мастерскую. Седой, но живой. На лице – молчаливое уважение.

– Думал, ты ушёл навсегда. И правильно. Но теперь хочешь – устраивайся к нам.

– Как… вы… – Аркадий не нашёл слов.

– Я же не Господь, чтоб прощать без штрафа! Но если отдашь долг, сможем договориться.

С этого дня началась новая глава. Аркадий вернулся в хрущёвку. Иван Петрович научился печатать на новом оборудовании, а Аркадий – не тревожить егослишком часто.

Раз в месяц они совместно устраивали мастер-класс детей с Таганки. Говорили о том, как найти работу по-честому, как не платить в первые дни.

– Кто копил, тот начнёт. А кто обманул, тот – побочный костер, – сердито повторял Иван Петрович.

Аркадий улыбался. Отца он больше не боялся. Но знал: злость Горбушина – не вред, а страх потерять самое ценное.